Перец Маркиш - Стихи

Ты — золотая пава. Грусть и тень
Отныне задевать тебя не вправе.
Шафраном пахнет добрый летний день,
Заря зашла в волос твоих оправе.

Я к заговорам древним прибегу;
В силок, как птице, положу приманку;
Настигну на лету и на бегу,
Но от скитаний отучу беглянку.

Не клетку смастерю, как повелось, —
Совью гнездо из звуков, зацелую.
В густой червонный лес твоих волос
Я сам попал, как в клетку золотую.

Защебетали на ветвях птенцы.
Заря взошла и подожгла дубраву.
Я жду. Летите птицы, как гонцы,
И приведите золотую паву.

Спокойно море, и прозрачны дни.
Блуждает белый парус на просторе.
Не ты ли это? На берег взгляни
И поверни сюда — спокойно море.

Оставит парус ветер озорной
И, расставаясь, скажет: «До свиданья!
Пусти здесь корни. Расцветай весной.
Забудь свое изгнанье и скитанье!

Здесь человеку предана земля,
Здесь всех целит голубизна сквозная,
Здесь дружбу предлагают тополя,
Здесь каждая песчинка — мать родная».

Ночное море отдает вином.
Я предаюсь моим мечтам и думам…
Нас ждет здесь, друг мой, детство с
миндалем
И с самым сладким на земле изюмом…

Ты боль свою, как славу, гордо нес,
Как саблю, выхваченную из ножен.
Слезами сон твой мы не потревожим,
Мы честью поклялись красноармейских
звезд
У праха твоего, — где б ни лежал твой
прах,
Каким песком его б ни заносило время,
Мы будем мстить, сжимая меч в руках,
Пока твоих убийц не уничтожим племя.

Покрылась пеплом скорбная земля,
Покрылись дали траурною сеткой.
Ты шел на смерть — была тверда нога твоя,
На муки шел ты, как идут в разведку.
Ты был от мук своих отчизной отделен,
С отчизною в груди ты миг последний
прожил,
Пред сворой палачей стоял ты обнажен,
С презрением глядел на мерзостные рожи.

Привязан к дереву, как Прометей к скале,
Стоял ты, взорами грядущее читая,
Но не орел клевал тебя в полночной мгле,
А черных воронов тебя когтила стая.

Ты на костер взошел, последний сделав
шаг.
Пред пыткою такой померкнут пытки ада,
Но голос родины звенел в твоих ушах,
Нет, ты не зарыдал и не молил пощады.
Рыдали за тебя и ветер и леса,
Текли, как воины, отряды рек ревучих,
Из недр высоких гор гудели голоса,
И солнце спряталось в густых, ненастных
тучах.

Сквозь ветви, пробиваясь, звуки шли,
И песнь лилась, как буря, нарастая.
Смятенная земля скорбела. А вдали
Простерла руки мать седая,
С тобой страдания предсмертные деля,
На подвиг младшего благословляла сына:
— Сияньем солнечным клянется вся
земля,
Клянется родина, могуча и едина.
Клянется битвою последнею своей
Боец, принявший смерть с презреньем
небывалым,
Что будет мрак твоих проколотых очей
Могильной пропастью фашистским
каннибалам!..

Где камни на земле, чтобы сохранять твой
прах?
Где приняла тебя земля отверстым лоном?
Потомки пронесут тебя в своих сердцах,
Они тебя найдут, они придут с поклоном.
Свободные пройдут свободною землей.
Они тебя найдут, ты можешь быть спокоен.
Они придут к тебе сквозь холод, ветер,
зной,
Замученный врагом, бессмертный воин!

Мы нашу боль должны достойно перенесть,
Но сталью мы сверкнем, мы пламенем
взметнемся!
Великой будет месть и грозной будет месть,
Красноармеец! Мы не плачем, мы клянемся!

Пусть заметет нам снег дорогу вспять!
Пусть звезды под нога камнями ночь
подложит!
Не отсылай меня, столица-мать,
Я пригожусь тебе еще, быть может.

Лишь ты одна теперь владеешь мной,
В годину бед, когда пираты рядом.
Твои огни потушены войной, —
Так яблоки гроза сбивает градом.

Что делать с сердцем, если бороздят
Стервятники твой небосвод высокий
Горит в груди раздавленный гранат,
И в яд я превращу его живые соки.

Я камни отточу твои, дабы им стать
Оружием, что мощь твою умножит.
Не отсылай меня, столица-мать,
Я пригожусь тебе еще, быть может.

Подобно капелькам, что ветер сдул
с ветвей,
К вагону брызнули с нагой ветлы пичуги.
С вокзала хмурого, из Пензы, все ясней
Уже видать тебя, Москва, сквозь дымку
вьюги.

Шум площадей твоих уже коснулся нас,
И хлеба твоего отсюда запах слышен.
На улицах твоих гремит: «В Последний
час»,
И люди головы приподнимают выше!

И телеграфные столбы всю ночь, весь день
Колдуют, душу жгут одним
предназначеньем:
— К тебе! — сквозь ропот рощ и дрему
деревень
По снежным, до небес поднявшимся
ступеням.

Мы к ночи думаем уже в Рязани быть,
От позывных твоих проснуться в час
рассветный…
Уже невмоготу мне песий впрок копить,
Нет сил тебя так жаждать безответно!

Светает за окном… Доехать бы скорее!
Мне слышен стук колес… Уже не
задремать.
Во сне я видел мать, и на душе светлее,
Мне так легко всегда, когда приснится
мать.

Шлагбаум за окном. А строй гусей гогочет,
Нетерпеливо ждет, пока пройдет состав.
Бежит локомотив и тянет дыма клочья,
Дремоту гонит прочь, протяжно засвистав.

О, сколько сотен верст в дороге я измерил,
О, сколько долгих дней она меня трясла!
Приснилась мне Москва. Входила мама в
двери,
Горячие коржи в переднике несла…

Ни слова не сказав, в глаза взглянула
прямо, —
Должно быть, поняла: совсем другим я
стал…
И оборвался сон… Ответь мне: где ты,
мама?
Все тише стук колес. В окне плывет вокзал.

Кричали они: — От костра зажжешь ты
субботний светильник! —
Чего же еще ожидать от лютых своих
палачей?
Неужто ей станет желать «счастливой
субботы» насильник?
Потупившись, женщина шла и не
подымала очей.

Суббота, как тень, в городок задворками
кралась уныло.
Веселая россыпь огней её не встречала
теперь.
Но женщина свечи зажгла и веки руками
прикрыла.
И в это мгновенье враги прикладами
вышибли дверь.

Глазами закрытыми путь она увидала свой
тяжкий
Бесстрастные дула врагов угрюмо глядели
сквозь мглу.
И красноармейской звездой с отцовской
забытой фуражки.
Беспечно и звонко смеясь, ребенок играл на
полу.