Перец Маркиш - Из Еврейской Поэзии XX Века

Минуешь деревню, в полях за дворами
Корчма, покосившись, стоит, заперта,
В раздумье, как старец, который мирами,
Бывало, вертел в молодые лета.

— Ну, ветер, выдергивай с крыши солому,
Кружи в озорстве неуемной игры.
Увы, не дано возвратиться былому, —
Не вверх я иду, но спускаюсь с горы.

И вывески нет на истлевшем подъезде,
И пальцы не тронут дверного кольца,
И чудные россказни канули вместе
С кружком неизменным в луче каганца.

Не вторит струна подгулявшей ораве,
И споры в хмельной не сливаются крик;
И в дрожь не кидает, и мозг не буравит
От тайны, что пьяный доверил язык.

Безмолвна корчма, погруженная в дрему.
Помедлит проезжий, приблизившись к ней,
Но только острей затоскует по дому
И, кутаясь в бурку, погонит коней.

Лишь ветер смеется, корчму будоража,
И скрипнув утопшим в бурьяне крыльцом,
О давних грехах ей напомнит, она же
Стоит, как старик, что пристыжен юнцом…

Целовал золотыми устами волну
Луч из солнечного придела;
Обезумев, рванулась она в вышину
И уж более жить не хотела.

Я видел меч: сверкал, звеня,
Его клинок — алмаз —
Небесным всполохом огня
Мне резануло глаз.

Я видел снег: безгрешно бел,
Едва с небес упал —
Никто коснуться не успел
Чистейших покрывал.

Но пригляделся, и печаль
Мне сжала грудь тотчас:
Запятнан снег, в щербинках сталь —
Прекрасный сон погас.

Где небеса окаймлены
Голубоватыми лесами,
Струится пенье с вышины —
Там, неземными голосами

Земные дали напоя,
Ликуют ангельские хоры,
И вторят светлые просторы
Свободной песне бытия.

И вдруг в лучах изнемогли
И на мгновенье смолкли дали,
И, неподвижные, припали
К цветам не выпитым шмели…

Но дуновенье ветерка
Коснулось вновь земного лона,
И всё от солнца до цветка
Внимает песне удивленно.

И с ней, немолкнущей, слились,
Затрепетав в ожившем мире,
Простор полей, леса и высь,
Что стали вдруг светлей и шире.

И с песней жизни разделя
Размах безудержной свободы,
Звенят лучи, поет земля,
И ветры водят хороводы.

И я бегу, догнать спеша
Лавиной льющиеся звуки,
И к ним протягиваю руки,
И одурманена душа

Безумством радости! Играй
В лазури, скрипка золотая!
И счастье, в сердце нарастая,
Готово хлынуть через край!

Сестра, мне вдруг стеснило грудь,
Не в силах горечи унять я,
Как-будто смерть нам застит путь,
Раскинув черные объятья;

Как-будто, сердце леденя,
Подстерегает дух лукавый
И за какой-то грех меня
Терзает с тайною забавой.

Он зазывает, пряча смех,
Чтоб угодил в силки к нему я,
И там когтил бы сердце «грех»
И пил по капле кровь немую.

Сестра, я верю — твой ответ
Поможет радость уберечь нам, —
Греха, скажи мне правду, нет
В блаженстве столь недолговечном.

И будет амбар твой без двери и крыши,
От дома останется кучка золы,
И зернышка там, где ломились столы,
Не выищут мыши.

Рассыпешься легче трухлявого пня,
Истлеешь, как платье, побитое молью,
За то, что кичился, народ мой казня
Неслыханною болью;

За дверь, что жестоко ты запер, когда
Ребенок, спасаясь, протягивал руки,
За то, что смеялся над голосом муки,
Над мукой стыда.