Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

В ущелье увидал я старика,
Вдруг выпала из рук его клюка.
Я вниз сбежал и подобрал клюку,
И низко поклонился старику.

Я вопросил его: «Ответь, старик,
Как тайну долголетья ты постиг?»
И, выслушав с улыбкой мой вопрос,
Самодовольно старец произнес:
«Я с женщиною ложа не делил,
Не ел мясного, трубки не курил,
Ни разу в жизни в рот не брал вина, —
Вот почему так жизнь моя длинна.
О да — я стар! Вчера сказал сосед,
Что мне уже сто двадцать с лишним лет, —
Но точный счет отец ведет годам,
Ему я в этом должное воздам:
Хоть в нем и нету мудрости моей,
Признаться, память у него сильней».
«Позволь, схожу к отцу я твоему?»
«О нет, прохожий, не ходи к нему!
Увы, увы, отец мой — мой позор, —
Прошамкал старец, свой потупя взор. —

Он мясо ест, и курит за троих,
И отбивает жен у молодых.

Увы, отец мой во грехе силен,
Но долголетью не научит он!»

...Но сердце работает тише и глуше,
И комнату серый туман заволок...
А сколько сердец он за жизнь переслушал
И скольким не остановиться помог!

Сегодня — последнее в жизни сегодня,
И он отбывает на вечный ночлег.
И голову он от подушки приподнял,
Чтоб мир оглядеть — и проститься навек.

Дохнуло весною и солнцем горячим,
И он увидал сквозь предсмертную тьму —
Шли матери, улыбаясь и плача,
Прощаться детей подводили к нему.

И все, кто нашел у него исцеленье,
Явились к нему, молоды и сильны,
Со скоростью света пройдя за мгновенье
По тысячеверстьям великой страны.

Всю жизнь он окинул от края до края —
И радость, и труд, и борьба, и покой...
И доктор подумать успел, умирая,
Что, может быть, смерти и нет никакой.

Руду дробят, бросают в воду,
Толкут, трясут на все лады —
И отделяют от руды
Пустую горную породу.
Так перед тем, как стать оружьем
Или орудием труда,
Потерей примесей ненужных
Обогащается руда.

И жизнь обогащает нас
Не только тем, что счастье дарит, —
Она по самолюбью нас
Порой безжалостно ударит,
Повязку с глаз порой сорвет,
Порой жестоко осмеет
Блеск незаслуженной удачи,
Порой за мимолетный взлет
Отплатит горечью невзгод;
А смотришь — мы душой богаче...

На осеннем рассвете петух прокричал,
Прогудели вдали поезда.
Расклубился туман, и скрипучий причал
На реке раскачала вода.

И живая задумчивая тишина
Залегла у подножья холмов,
И земля плодородным покоем полна —
Ей не надо возвышенных слов.

Помолчи. Пусть поет за тебя тишина,
Пусть листвой шелестит на пути,
Пусть неслышно заронится в душу она,
Чтобы песней живой прорасти.

Вот именно здесь был убит мой друг.
Высотка... Траншей следы...
«Утешься! Цветами пестреет луг,
Над пеплом шумят сады.

И радуга встала — добрый знак,
И светел вешний рассвет...»
Я знаю, знаю — все это так,
Но друга все-таки нет.

Что ж, что ссоримся иногда, —
Вместе радость делить и горе.
Нам с тобой не в беду беда,
Мы с тобой — как земля и море.

Даже если и шторм силен,
Даже если землетрясенье, —
Ни на миг и ни на микрон
Нет меж ними разъединенья.

Никому их не развести,
Посторонним тут зря стараться:
От нее ему не уйти,
Ей вовеки с ним не расстаться.

Покинув заморское великолепье —
Оазисы, пальмы и зной,
Трубят журавли над весеннею степью
И клином летят надо мной.

Они утомились, они отощали
За этот далекий полет,
Крылами три тысячи верст отмахали,
Но рвутся вперед и вперед.

Летят, подогнув голенастые ноги,
Под перьями ветер свистит.
А следом, по той же небесной дороге,
Журавушка старый летит.

От них отстает, отстает, отстает он,
Уже не пристроиться в ряд —
Надорвано сердце последним полетом,
И старые крылья болят.

Зачем ты торопишься, бедная птица?
Тебе молодых не догнать.
Они возвращаются жить и плодиться,
А ты к нам летишь умирать!

Усталый, ты нынче же, вечером синим,
Падешь у гнезда своего...
Но, видно, страшнее, чем смерть на чужбине,
На свете уж нет ничего.

...Над сизым холмом высоту набирая,
В бессмертную веря судьбу,
Торопит вожак многокрылую стаю,
Трубит в золотую трубу.

Под солнцем косматая степь серебрится,
Роса на травинках блестит.
Ведут перекличку усталые птицы —
И молча отставший летит.

Я завидую завистью светлой
Тем, кто строит стране корабли,
Перед кем в изобилье несметном
Раскрываются тайны земли.

Тем, кто колос растит небывалый,
Кто штурмует арктический лед,
Кто взрывает кремнистые скалы
И кто камень на камень кладет.

Но завидуя — не унижаю
Повседневной работы своей:
Я профессии лучшей не знаю,
Потому что не знаю трудней.

Когда лампа полночная светит
И бумага лежит на столе,
Я не только за строки в ответе —
Я в ответе за все на земле.

Вхожу я в бор, в высокий цех природы.
Здесь тишина — громов и бурь сильней,
Напряжены ветвей трубопроводы
И кабели чешуйчатых корней.

Ни озорных березок, ни плакучих
Понурых ив... Ветрам наперерез
Уходят сосны в облачные кручи,
Ввысь, в кубатуру синюю небес.

И только слышно в тишине бессонной,
В настое из озона и смолы —
Как поршни, равномерно и синхронно
Качаются могучие стволы.

И древесина зреет золотая
Для мачт и свай, для плотницких работ.

Зеленых рук своих не покладая,
Бор трудится как может: он растет.

Шагал я горною тропой,
Был склон горы туманом заткан,
Вдруг солнца луч —
и надо мной
Раскрылась радуга внезапно.

Жар-птицей сказочной она
В таком явилась оперенье,
Что обесцветила до дна
И все слова, и все сравненья.

И в сердце мне закрался страх —
Что я могу, чего я стóю,
Как людям передам в словах
Красу, увиденную мною?

Но разум все твердит: трудись,
Смани словами эту птицу,
Пускай она покинет высь
И на твою слетит страницу!