Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Мне пугать тебя нет интереса,
На-ка фляжку, хлебни поскорей!
Я комиссией Главоблвоскреса
Воскрешен по заявке твоей.

Разожжем мы костер на рассвете,
Посидим у живого огня.
Жди меня через пару столетий,
Да смотри не старей без меня!

За эти губы, пахнущие медом,
За грустный вздох, за ласковый упрек
Чего-чего бы только ты не отдал,
Каких бы только не прошел дорог!

Встречаться больше с ней не довелося:
Ушла, забыла, затерялся след.
Идут года. Тебе уж тридцать восемь,
А ей все те же девятнадцать лет.

Она тебя любила — может статься,
Ты был ей всех дороже — может быть.
Ушла — чтобы навек с тобой остаться,
Забыла — чтобы ты не мог забыть.

Она стоит в вагонном коридоре,
Никак не оторвется от окна.
Она впервые нынче видит море,
Обрадована им, изумлена.

А у меня все это уж бывало;
Я видел бури четырех морей,
Валов зеленоватые обвалы
И сетчатую пену у камней.

Но нежности бесхитростная сила
Нахлынула, нежданна и светла,
И прежние открытья отменила,
И новый счет явленьям повела.

И рядом с ней, как в юности бывало,
Стою, смотрю, не отрывая глаз,
На волн зеленоватые обвалы,
Как будто их увидел в первый раз.

Как будто здесь, в вагонном коридоре,
У солнцем озаренного окна,
Огромное, невиданное море
Мне подарила запросто она.

Сегодня вспомнил я, что друга позабыл,
Который в детстве мне других дороже был.

Он был честней меня, смелее и умней,
Он в трудные часы был совестью моей.

Бывало — с ним вдвоем бродили по лугам,
Нам острая трава хлестала по ногам.

Вдвоем встречали мы весенних птиц прилет,
Кипучие ручьи переходили вброд.

Но разлучились мы. С годами я забыл
О добром двойнике, который другом был.

И он навек к лугам, к жужжанью мирных пчел
Из памяти моей обиженно ушел.

Когда-нибудь и мне придется умирать,
Обступят все друзья больничную кровать,

И, вспомнив, что средь них нет друга одного,
Последней волею я призову его.

И сосны зашумят, и птицы запоют,
И стебли диких трав линолеум пробьют.

По камню и земле, по глади сонных вод
На горький мой призыв проститься друг придет.

Из детства он придет по травам полевым,
И взрослые друзья расступятся пред ним.

И дернул же нас черт пуститься в море!
С овчинку небо, ветра пьяный вой...
За пирсами на мачте-семафоре
Не зря был поднят вымпел штормовой!

А ливень хлещет — будто из насоса,
Вращается и стонет высота,
Валы идут от горизонта косо
Резьбою бесконечного винта.

И ветер кляп вбивает в рот все туже,
И палуба уходит из-под ног,
И дергается катер неуклюжий,
Как при голодном клеве — поплавок.

Но не умолкнут выхлопы мотора,
Умчатся тучи с градом и дождем.
В порт назначенья — скоро иль не скоро —
Мы все-таки когда-нибудь придем!

Уже и волны чуть пониже стали,
И ветер улетел к себе домой,
А винт из хромоникелевой стали
Все месит, месит воду за кормой.

Что ж, что хлебнули по дороге горя,
Но что достойней — сам себе ответь:
Пройдя грозу, увидеть берег с моря
Или на море с берега глядеть?

В чащобе тихо, как во сне,
Течет зеленый быт.
Березка, прислонясь к сосне,
Задумчиво стоит.

Растут, как их судьба свела,
Стремятся обе ввысь —
Два тонких молодых ствола
Ветвями обнялись.

Посмотришь — дружбы нет сильней,
Покой да тишина.
А под землей — борьба корней,
Беззвучная война.

Из окон больницы видны корабли,
Пульсирует свет маяка,
Рыбацкие шхуны ушли от земли,
На мачты надев облака.

Валы не кидаются на волнолом,
Волнения на море нет.
Сидит санитарка за белым столом,
Девчонка семнадцати лет.

При матовой лампочке в сорок свечей
Красотка сидит в уголку,
В кудрях ее — гребень из лунных лучей,
И губы — в вишневом соку.

Она бестолкова, она влюблена,
Наскучил ей белый халат.
В приемном покое дежурит она,
А мысли над морем летят.

И тянет в окошко травою морской,
И дальний гудит пароход.
Что завтра — то завтра. А ночью такой
Никто на земле не умрет.

Паденье по горизонтали,
За горло берущий полет!
Кипит на горячем металле
Роса стратосферных высот.

Внизу расплеснулись просторы,
Зубчатка морских берегов,
И тянут к нам смуглые горы
Ладони альпийских лугов.

И купол небесный проколот,
И сердце поет на лету,
Восторга стремительный холод
Бежит по спинному хребту.

Нет, мы не корысть и не горесть,
Не бога с тяжелым крестом —
Богиню крылатую Скорость
Возводим на звездный престол!

Она еще медлит на грани
И крылья боится обжечь
В преддверье иных расстояний,
Иных расставаний и встреч.

Но в реве турбин все теснее
Смыкается мир за спиной.
Земные! С крылатою, с нею
Готовьтесь в полет неземной!

Много слов на земле. Есть дневные слова —
В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова — словно раны, слова — словно суд, —
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке у нас есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу, —
Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит — я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленных прах,

Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.