Лариса Зубакова - За гранью – грань

Временами даже время плачет,
не сумев стать жизнью и судьбой.
Тот, кто раз хоть на земле заплачет,
остановит миг и – сгинет в нём.

Как удержать, скажи, в ладонях ветер?

Коль нрав горяч, а разум столь остёр —
вперёд,
туда, где лишь один простор
упругим ветром распахнул навстречу
тебе
себя, и даль, и бесконечность…

…Как удержать, скажи, в ладонях ветер?

Как ветер наполняет паруса,
так юность наполняется надеждой.
Где силы взять, бурлившие в нас прежде,
чтоб замыслы те воплотить в дела?

Где силы взять?

Душа смеялась; сердце плакало,
и разрывалась пополам
струна гитарная. Напасти
слетались к нам со всех сторон.

У дома крыша враз обрушилась —
один очаг среди полей.
Душа смеялась – сердце плакало.
А небо – криком журавлей,

как тело кровью, истекающее.
Взывал о чём-то пленный дух,
и медленно туманы таяли.
В небесных сферах крепость мук.

Мы есть.
Мы здесь.
Всё ждём и маемся:
когда нас встретит горний дух?
С судьбой никак не расквитаемся
всё делим поровну. О двух

концах дубовой палицей,
в руках, играючи, одних.
Душа рвалась. А сердце плакало,
одно навек – и за двоих.

Нам ошибки судьбой не прощаются.
…И в чахоточном свете луны —
неисполненное обещание
беды чёрные отвести.

…Как непреложность бытия…
В колоде жизнь тасует время,
сдаёт, и… – дрогнула рука! —
не козыри —
одни потери.

Руки засуну в карманы —
пусто. Ищи – не ищи.
Мир оказался дырявым.
В дырах лишь ветер свистит.

Нас крутила крутая судьба.
Наши жизни – судёнышки-щепки
выносило на гребень волны
и кидало в кипящую бездну.

…Глаза мальчишки ошалелые
рассматривают свой звёздный билет…
Руки ангела прямо с неба
протянули его. И свет

от далёкой звезды мерцающей
в непонятную даль зовёт.
За окном, в синей дымке тающем,
чудо детское сердце ждёт.

Только в небе хрустальная музыка.
Там живёт и зовёт мечта.
Но окно предательски узкое
не даёт летать по ночам.

Рука мальчишки настороженно
щупает свой заветный билет.
Он пробит компостером звёздным,
в нём конечной станции нет…

…Пятидесятилетний успешный мужчина
снова в той самой комнате,
где мальчишкой мечтал по ночам…

Жизнь наладится, если откажешься
в чём-то главном своём от себя.
– Чепуха! Это всё только кажется.
Брось про звёзды, что манят, губя.

Да, всё так. Только где же ты, где же ты,
этот самый счастливый билет?
Пересмешницы-звёзды мигают,
и тоски млечный тянется шлейф.

Сопричастность мечте, от которой
и солидность не защитит.
Ночью звёзды нашепчут такое!
Сердце вслед – и всё ввысь, ввысь…

Далеко на тропах мироздания
затерялся звёздный билет…
Поглощает седое пространство
пустоту и стирает след.

Я купила обратный билет
в город детства, что врезался в сердце.
… Тот же дом, тот же сад, тот же свет
расплывается в мареве зыбком.

Те же камни на улице той,
да погожий денёк по соседству.
А в пыли по колено бредёт
бесприютное горькое детство.

Эта истина – птицею влёт.
Между «стало» и «может быть, станется»
в бездорожьи увязших колёс
умопомрачительная дистанция.

И тернии восстали на пути.
Израненные, в каплях алой крови
душа и плоть —
вот он, удел.
Лишь остаётся влить
судьбу и время в трепетные строки.
Избитый, мудр во все века ответ:
– таков твой путь, поэт.

Блюз!
За тёмным набухшим окном,
в резком круге, очерченном лампой,
на натянутых струях дождя
ночь разыгрывала вариации
в стиле блюза.

Под напором, под спудом давясь
бесконечною импровизацией,
ночь всю ночь свой неистовый блюз
предлагала взахлёб.
В буйном танце прорвавшись,

через толщу потоков воды
обратилась невольничья Африка
тёмным ликом богини Луны
в бесконечность пространства
и времени.

Статуэткой эбеновой тьмы
в леопардовой шкуре дождя —
прочь! —
в ночь —
через двери закрытые,
ни себя, ни воды не щадя,
рвался блюз.

И звуки, и воды текли.
То всемирным потопом обрушась,
то совсем замирая вдали,
ночь играет на крышах —
слышишь? —
блюз.

Рассматриваю мир сквозь бусинки цветенья;
перебираю в пальцах ожерелье…
И душу наполняют чудные виденья,
где всё – реальность,
а реальность – суть сомненья.
Ведь если жизни ожерелье
из бусинок, нанизанных небрежно,
под лупой лени праздной изучать,
то жизнь есть иррациональное виденье —
ленивой спеси удовлетворенье.

…И так дойти до полного неверья
в реальность бытия?

Куда спешить? Твой дом в глуши Европы.
Слуга растопит к вечеру камин,
и на столе искусственные розы
не вянут много дней и будят сплин.

Ты прочитал о том в старинной книге,
что розы схожи с девами в краях,
где блещет солнце, а не свищут вьюги,
и ветер гонит пыль, как паруса.

Аравия… там есть одна долина,
когда идти всё прямо на Восток,
где розы те… Увы! Слабеют силы,
и путь для ног измученных далёк.

Дойти, дойти во что бы то ни стало.
А путь всё дальше – прямо на Восток
(о, как измучили песок и жажда!)
увидеть этот сказочный цветок.

А ноги непривычные устали,
растёрты в кровь и ноют на ходу;
и тело белизны необычайной
побронзовело на таком ветру.

Плыла дорога.
О, эта дорога
в Рим!
Сдаётся,
тогда-то и встретил я Бога.
Иль это был пилигрим?

Он был немолод.
В руке его посох.
Собою с лица некрасив.
Над головой
сквозь густую проседь
нимб золотистый едва светил.