Марк Луцкий - Сборник произведений

Die Sonne spruehte gluehe Funken,

In Flammen brannte mein Gesicht,

Ich selber taumelte wie trunken,

Wie eine Muecke nach dem Licht.

Da ploetzlich sank und sank es nieder,

Gleich toter Kohle in die Saat,

Noch zucken sah ich kleine Glieder

Und bin erschrocken dann genaht;

Dein letztes Lied, es war verklungen,

Du lagst, ein armer kalter Rest,

Am Strahl verflattert und versungen

Bei deinem halbgebauten Nest.

Ich moechte Traenen um dich weinen,

Wie sie das Weh vom Herzen draengt,

Denn auch mein Leben wird verscheinen,

Ich fuehl's, versungen und versengt;

Dann du, mein Leib, ihr armen Reste!

Dann nur ein Grab auf gruener Flur,

Und nah nur, nah bei meinem Neste,

In meiner stillen Heimat nur!

Стояла я у края дола,

А ты в торжественных лучах

Творил чудеснейшее соло

И каждый легких крыльев взмах,

Как будто мотылька движенье,

Где солнце - вожделенный дом,

И вниз лилось стихотворенье

Цветочным, радужным дождем.

И все настолько было мило,

И согревалось песней той,

И так оно меня роднило

С пичужкой малой над землей,

Как будто тоже я летела,

И были крылья за спиной,

И пела я, и пело тело,

И искры солнца надо мной.

Но вдруг - нежданное паденье

И он - погасший уголек,

И конвульсивные движенья

Коротких лапок, он не смог,

Он не сумел закончить песню,

Пришла жестокая беда,

И вот лежит комком безвестным

У полусвитого гнезда.

И я оплакиваю птаху,

И сердце мне сжимает боль,

Вот так и я умру, и с маху

Расстанусь с песней и собой.

И будут жалкие останки

В могиле тесной средь полей,

И песни пташек спозаранку

На тихой родине моей.

Доказал давно ученый строгий,

Посетив немало дальних стран,

Что источник всех генеалогий -

Разветвленный обезьяний клан.

... В зоопарке вглядываюсь зорче

И слежу, дыханье затая:

Вот Мартышка мне гримасы корчит,

Может, это - бабушка моя?

Наблюдаю жуткую картину -

Мне Горилла посылает знак,

Может, Гамадрил с седой щетиной -

Это мой двоюродный свояк?

Может, Шимпанзе - моя товарка?

Кажется, во взгляде сходство есть?

После посещенья зоопарка

Захотелось метрики прочесть...

Она давно листочками забита,

Всяк ищущий на ней оставил след:

"Продам щенков ротвейлера, элитных",

"Куплю недорого складной велосипед",

"Свяжу для Вас из Ваших матерьялов",

"В ВУЗ подготовит опытный доцент",

"Уберегу от сглазов и обманов",

"Коллекции Юдашкина жилет".

Здесь объявлений - куча. Разной масти.

Но вот - иного стиля документ:

"Сниму квартиру с окнами на Счастье!"

Пожух листок... Знать, предложений нет...

"История не знает сослагательного наклонения".

Из человечьих постулатов

Отец Истории, мудрейший Геродот,

Ты дочери не выдал вариантов:

Неведом ей ни резкий разворот,

Ни исправленья пухлых фолиантов.

Все было так, как и произошло,

Ей-Богу, фраза «если б» неуместна,

И то, что из глубин до нас дошло

Де-факто и де-юре – то полезно.

- Ах, если б Македонский не болел!..

- Отдал бы Бонапарт бразды другому!..

- Не будь у Кука горестный удел!..

История пошла бы по-иному!

Ты посмотри, какое поле мнений!

Но проросла забвения трава.

История не знает наклонений,

И, черт возьми, История права!

Сократу явно не хватало знаний,

Хотелось увеличить их стократ.

- Я знаю то, что ничего не знаю!

Неоднократно сетовал Сократ.

Он сетовал, что мало знаний в мире.

Он презирал невежество свое...

А баба Дуся из восьмой квартиры,

В отличье от Сократа, знает все!

Как много здесь описано всего!

Ты в свой актив, пожалуйста, зачисли!

Две тыщи лет черпаем у него

Мудрейшие лукрециевы мысли.

И чувствуем – в поэзии знаток,

И в мирозданьи понимает что-то.

И вот – читаем творчества итог,

Исполнена гигантская работа.

На совесть поработал, не за страх.

Давно признали – здесь ума палата.

А что все это описал в стихах –

На то была построчная оплата.

В юности поверишь в это вряд ли:

- Жизнь жестокосердна и груба!

Чехов утверждал:" Всю жизнь по капле

Из себя выдавливал раба."

Что ж, писатель в этом деле - дока,

И ему внимал прилежно класс.

...А потом словесник на уроках

Чехова выдавливал из нас.

Гагарин атеистом был

И заявил родной планете:

- Когда в далеких высях плыл,

Я что-то Бога не заметил!

Тем и закончил речь свою,

Так и вошло в литературу.

Но Бог в небесном интервью

Сказал, что Он-то видел Юру!

Небо вспыхнуло дальней зарницею,

осветило ночное купе.

И глаза с накладными ресницами

откровенно позвали к себе...

Я не верил в романы дорожные,

как и многим другим чудесам:

разговоры повёл - осторожные,

ну, а рифмы - спустя полчаса.

И - читал ей стихи до рассвета,

угощаясь её коньяком!

Трижды за ночь был назван Поэтом!

А к утру окрещён... "дураком".

Николай Хлебников "Знай наших! (поезд "Красная Стрела", спальный вагон)

ПОД СТУК КОЛЕС

Сумасшедшие просто ресницы!

Да простятся ночные грехи...

Я в купе тет-а-тет с проводницей

неустанно читаю стихи.

Гнал я строчки под «охи» и «ахи»,

делал все, чтоб понравиться ей,

и, представьте себе, амфибрахий

виртуозно менял на хорей.

В перерывах, сходя с пьедестала,

как мужчина старался - сколь мог!

А под утро она мне сказала:

- Сбои ритма случались, дружок!

Хорошо быть эстонцем в Эстонии,

Немцем в Бремене, русским в Твери,

Разгораются игры истории

И велят заглянуть в словари,

Где по-белому - траурным набрано

Погребальное слово "земля"...

... Много снилось, а более - наврано

И опять начинаешь с нуля.

Григорий Бардин в сб. "Ориентация на местности" Русско-израильская литература 90-х годов. Антология. Иерусалим, 2001, с.28

ХОРОШО-ТО ХОРОШО…

Хорошо быть французом во Франции,

(Это я прочитал в словаре),