Составитель П. Ткаченко - Офицерский романс. Песни русского воинства

Реют в призраках кровавых
Отоспавшиеся сны.
И опять в болота, топи,
Утоляя чуждый бред,
Жизнь казацкую утопит
Внук теперь, как раньше дед.
И над финской явью зыбкой
Мне мерещится с утра
Маска с жесткою улыбкой
Медновзорого Петра…

Слепое сердце! Ты не хочешь
Забыть, что снилось нам вчера.
Я сам не знал, как черны ночи,
Как одиноки вечера…

И перед жалящею новью
Стоять, не ведать и не сметь —
Бог поразил меня любовью
Неумолимою, как смерть…

Слепое сердце! Ты не хочешь
Забыть, что снилось нам вчера.
Я сам не знал, как черны ночи,
Как одиноки вечера…

Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час…
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.

Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам…

Адъютант в тисках мундира нового
Вальсу в такт мотает головой,
Офицеры энского стрелкового
Обмывают праздник полковой.

Горячо рукам на жарких талиях,
Флирт, как фант, меняет взгляд на взгляд.
Командир полка при всех регалиях,
Весел, умилен и пьяноват.

Тихий поп с морщинками солдатскими
И картишкам, и винишку рад,
И грустит, блестя очками штатскими,
Хмурый фендрик, тайный демократ.

В окна офицерского собрания
Колдовские смотрятся снега,
Спит река сибирского названия,
За рекой, синея, спит тайга.

Сука-скука, муть провинциальная,
Служба, дружба, водка да мороз…
Обожги хоть ты, мазурка бальная,
Сердце офицерское до слез!

Так. Все так. Ползут девятисотые.
Время ускоряет мерный бег.
Вот он, на пороге, новый век.
Что в нем будет с русскою пехотою?

Он расправится во весь свой рост —
С кровью, революцией, расстрелами.
Те, что стоя пьют монарший тост,
Назовутся красными и белыми…

И кого шимоза не убьет,
Кто придет с германской в глушь
родимую
Ленину на верность присягнет
Иль решит страдать за Неделимую.

Кто-то выживет, а кто — неведомо,
Чтоб отбыть на новую войну,
Ту, что будет, наконец, с Победою.

В этот день, собрав однополчан,
За столом с трофейною закускою,
Генерал поднимет сбои стакан.
За кого же? За пехоту русскую.
Курит, пьет, хохочет молодежь,

Победившая, хмельная, сытая…
Голосом, срывающимся в дрожь,
Он заводит песню позабытую.
Подхватили — помнят!.. Наша кровь.

Где найдешь, скажи-ка, дядя, лучше их?
Ведь недаром ты припомнил вновь
Боль и гордость жизни подпоручьей.
А пока —

Вальсу в такт мотает головой
Адъютант в тисках мундира нового…
Офицеры энского стрелкового
Обмывают праздник полковой.

Я уеду, уеду, уеду,
Не держи, ради бога, меня,
По гусарскому звонкому следу,
Оседлав вороного коня.

Будут дамы глядеть из окошек,
В занавески стыдливо дыша.
Будет снегом мундир припорошен,
Будет холоден блеск палаша.

Я уеду, уеду, уеду,
Что найду в том далеком краю —
Проноет ли труба мне победу
Или жизнь отпоет мне в бою?

Ты молчишь. Только зябкие плечи
Чуть дрожат, только шея бела.
Как смогу тебя взять я далече,
Если ты за собой не звала?..

Я уеду, уеду, уеду,
Мне милее мундир голубой,
Чем глаза твои синего цвета.
Как смогу я остаться с тобой?

Конь копытами бьет эту землю.
Ни тебе, ни себе не совру.
Так скажите, зачем же я медлю
И целую тебя на ветру.

Я уеду, уеду, уеду.
Не держи, ради бога, меня,
По гусарскому звонкому следу,
Оседлав вороного коня.

По гусарскому звонкому следу,
Оседлав вороного коня,
Я уеду, уеду, уеду,
Не держи, ради бога, меня.

О бедном гусаре замолвите слово:
Ваш муж не пускает меня на постой.
Но женское сердце нежнее мужского,
И сжалиться может оно надо мной.

Я в доме у вас не нарушу покоя,
Скромнее меня не найти из полка.
И если свободен ваш дом от постоя,
То нет ли и в сердце у вас уголка?

О бедном гусаре замолвите слово…

Не надо грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли — того не вернуть.
Уж нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен ненужный наш путь.

Пусть мы неприятелем к Дону прижаты,
За нами осталась полоска земли,
Пылают станицы, поселки и хаты,
Ах, что же еще здесь поджечь не смогли?..

По нашим следам цепь за цепью несется,
Спасибо друзьям, что я здесь не один.
Погибнуть и мне в этой схватке придется,
Я тоже ведь русский, и я дворянин.