Константин Консон - Отметка на шкале

А года три тому назад
Вновь посетил я Монсеррат.
Облокотясь на парапет,
Внимал движению планет.

Душа, невинна и мудра,
Взывала шепотом с утра:
Суббота все-таки – озвучь
Молитву с Каталонских круч.

Тебе на Барселонский холм
Шлют небеса: шабат шалом!
И в дни раскаянья не прочь
С хорошей записью помочь.

Что без метлы над старой Англией полеты?
Тебя и ночью не оставят без работы.
Сиди до сумерек в глухом, дождливом месте,
Ни в Ливерпуль не попадая, ни в Манчестер.

В надменном Честере, в бессонном Ливерпуле
Броди один, пока болты не затянули.
Десяток миль левостороннего хайвея
В шабат не грех для правоверного еврея.

Разметка стерлась на извилистой дороге,
Мансарды скошены и вывески убоги.
Вестимо, здесь не Монреаль и не Майями,
И с неба льет над одинокими домами.

Заросших парков незатейливая флора,
Размыты сумерками контуры собора,
Унылый свет от фонаря, и в свете оном
Застыло время над туманным Альбионом.

Роняет лес багряный свой убор,
В полях под инеем – озимая культура.
Покуда трубы не сыграли общий сбор,
Нам по плечу очередная авантюра.

Воскликнув радостно: «Полцарства за коня!»
Настичь пытаясь на излете бабье лето,
Смекнем, что ночь уже давно длиннее дня,
И время скрыться от заката до рассвета.

И вот мы в сумраке морском. Куда ж нам плыть?
Уж крылья паруса надулись ветром вольным.
И Ариаднину разматывая нить,
Громада движется и рассекает волны.

Что посетим мы, не Гренландии ль снега?
Узрим лесные берега отчизны дальней,
Иль изумрудные Шотландские луга,
Или Швейцарии ландшафт пирамидальный?

Что ж, дело ясное: бессонница, Гомер!
Тугой марсель нас дотащил до середины.
Перемахнув коралло-рифовый барьер,
Вокруг резвились беззаботные дельфины.

Укрывшись в бухте у пиратских островов,
Еще от тропиков отвыкнуть не успели,
Как нас стремительный пассат – король ветров
Погнал на запад по тридцатой параллели.

И мы от холода дрожали на корме,
И с борта прыгали, когда бывало жарко,
Нам верной спутницей, сознательной вполне,
Была пoродистая добрая овчарка.

И реки горные, сшибая валуны,
Несли нам воду с ледников, в пути оттаяв.
Мы ж в свете солнца и в сиянии луны
Топтали землю от Карпат до Гималаев.

Вопросы крови нам не волновали кровь,
Не привлекала эльсинорская корона.
Народ пустыни предлагал еду и кров,
Когда нам вслед гналась секира фараона.

И мы, дамасские клинки наперевес,
Скрывались темными синайскими ночами
В шатрах пленительных, чарующих принцесс
С плечами гладкими и томными очами.

Сопровождали нас быки, орлы и львы,
И вечер в мире наступал, сменяясь утром.
Как ни держались мы друг друга, но увы —
Нас раскидало по верховьям Брахмапутры.

Скитались в джунглях, позабыв еду и сон,
В пещерах крались и спускались на глубины.
И я в итоге устремился на Сион,
А он, должно быть, умотал на Филиппины.

Где ж отыскать его? В пустынном мираже?
В снегах Антарктики средь белых их нарядов?
Ведь я заглядывал туда, а он уже
Резвится в брызгах мексиканских водопадов.

И, поразмыслив, я отправился назад
В родной залив из одиссеи иностранной,
Где мне сказали, что на днях его фрегат
Причалил к берегу Италии туманной.

Уж полночь близится, а Германа все нет,
Вояж закончился на сивках и на бурках,
Смешно рассчитывать его нащупать след
В венецианских полутемных переулках.

Шальной поэзией по горло пресыщен,
Я счастлив отзвуком простой житейской прозы.
Здесь не один уж мною город заложен…
И отдаленные седой зимы угрозы…

От самого истока
До края, до срока
Несется Птица-Тройка,
Вцепляйся – и только.
Как в детстве, на причале
Стоишь ты ночами.
И отдыхают шхуны
Под флагом Фортуны.

В начале были горы,
Пороги и сборы,
Ночевки при морозах
На снежных откосах.
Потом другие страны,
Эльбрусы, Монбланы
С молитвой Йом-Кипурной
Над всей Анапурной.