Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

Знаете ли, что сейчас вечность уже на земле?

Город, июнь, духота и даже божок у фонтана –

Это Элизий земной! Если бы растолковать.

О, радость, радость, равно недостойные,

Дышим еще

И сердце знает,

Что двадцать второго

Июня (военного) –

Мы счастья дыхания

Достойны еще.

Камни, пустыня, июнь: иной, но единственный тоже.

Белая едкая пыль. Розовый цвет: Иван-Чай,

Сыздетства милый, опять. Дырявый амур у фонтана.

Трубы и стены руин после троянской войны.

Я выжил! Радость, о детская, жадная,

Радость моя

За что, о Боже,

Помиловал сына!

И едкою пылью

Июня и вечности

Дышу я, дышу

Горем обглодана мать проклятой, разрушенной Трои.

Черный ее ридикюль. Хлебные марки. Тоска.

Пали ее сыновья. Но снова – другие мальчишки

Книги читают, кричат. Город отстроится тот.

Но ничего не забудется матерью.

Вечность ее:

Обида, слезы,

Сияние-память.

Все носит под сердцем

Мальчишек умученных

Троянская мать.

Рано еще говорить: ни города нет, ни июня.

Розовый лишь Иван-Чай. Умерли деды, отцы.

Отчее синее небо. Юные матери-девы,

Юные их сыновья. Радость и рай бытия.

Хвала, хвала и сияние чистое,

Радость вполне.

Слова иссякли.

Божок развалился.

Прозрачные струи

Источника вечности

И мать, и друзья.

Весна 1954

(Amherst. Box 27. F. 2).

Стихотворение существует в нескольких незначительно друг от друга отличающихся вариантах.

Приводим два варианта (или различных стихотворения, сходно построенных), сохранившихся в архиве Иваска:

Ивы нежности, ивы жалости

И поэзии земной.

Земляничное сердце – алое,

Запах жизни – запах грибной.

Клочья, кольца дыма над хворостом,

Сыновьями сложенным здесь.

Если горести, если горести, –

Разве мало радости здесь.

И оттуда сюда – воочию –

Свободное, синее, отчее

Откровение его,

Только ничего .

Сизые, дымно-туманные,

Витиевато виясь,

Привидения, испарения,

Песнопения – мы связь.

Нежность, жалость юной матери

И поэзии сыновей.

Пение панихиды-памяти,

И кадило, и вздох друзей.

Мать и память, память вечная,

Кольца – клочья, дым – фимиам.

Небо синее, бесконечное,

Ничего оно и храм.

Если свиться дыму сизому,

Сыну, сыну сказала мать,

Свиться памяти и небу синему

Ничего , и опять, опять.

Полдень-рай, июль по-прежнему,

Земляничный, грибной, лесной:

Полдень жалости и нежности

И поэзии земной.

(Там же).

Вероятно, Адамович получил какой-то иной вариант стихотворения.

В романе И.С. Тургенева «Отцы и дети» (1862) эта фраза звучит так: «О друг мой, Аркадий Николаич, не говори красиво».

Имеется в виду статья: Иваск Ю. Взыскательный критик (О Ходасевиче) // НРС. 1954. 5 сентября. Она была посвящена появлению сборника Ходасевича «Литературные статьи и воспоминания» (Нью-Йорк, 1954).

О литературных отношениях Адамовича и Ходасевича см.: Hagglund R. The Adamovič – Xodasevič polemics // Slavic and East European Journal. 1976. Vol. 20, № 3. P. 239– 252; Полемика Г.В. Адамовича и В.Ф. Ходасевича (1927–1937) / Публ. О.А. Коростелева и С.Р. Федякина // Российский литературоведческий журнал. 1994. № 4. С. 204–250.

См. п. 12, примеч. 1.

Идея такого раздела реализована не была.

О балете Адамович в «Опытах» не писал. О его балетомании см., к примеру, статью «Московский балет» (НРС. 1956. 19 октября). 11 июня 1955 он сообщал Одоевцевой: «Я пишу сейчас книгу о балете» (Коростелев. С. 471).

В конце 1920-х и начале 1930-х Г. Иванов опубликовал первую часть и отрывки второй романа «Третий Рим» (Современные записки. 1929. Кн. 39–40; Числа. 1931. № 2–3). 9 августа 1956 он сообщал В.Ф. Маркову:

«Третий Рим» я напечатал все, что написан<���о,> 100 стр., в «Совр<���еменных> Записках» и обгрызки, какие были, в «Числах». У меня нет и никогда не было решительно ничего ненапечатанного. Бросил писать, потому что надоело, – конца-краю было не видно, писать трудно, получается вроде как чепуха. Напишу: «Князь Вельский закурил папиросу…», а что дальше – решительно не знаю. Ну и бросил. Был скандал в «Совр<���еменных> Записках», потом Вишняк успокоился – ведь речь не шла об Учредительном Собрании.

(Письма к Маркову. S. 46).

Судя по всему, план продолжения романа был мимолетным и осуществления не получил.

Такой статьи ни Г. Иванов, ни И. Одоевцева для «Опытов» не написали.

Николай Иванович Ульянов (1904/1905-1985) – литературовед и историк. Единственная публикация Ульянова в «Опытах» состоялась значительно позже (Мысли о П.Я. Чаадаеве // Оп. 1957. № 8. С. 50–72). Фрагменты переписки Иваска с Ульяновым см.: ЛЖ. С. 193–198, 211–212.

См.:

Очень критикуют читатели антологию русской зарубежной поэзии, составленную Ю.П.Иваском: «количество не перешло в качество. Просто странно: талантливые поэты были, есть за рубежом, и можно бы, отобрав у них лучшее, составить впечатляющий сборник, а у составителя получилось нечто до того унылое и серое, что всякий, отчаявшись, закроет книжку». – «Составитель не только ухитрился выбрать не поэтов, а из поэтов выбрать не поэтическое, – пишет другой читатель, – но и систематизировал весь набранный им колхоз весьма своеобразно… Очень не повезло зарубежной поэзии в руках г. Иваска».

(Терапиано Ю. «Грани», книга 21 // НРС. 1954. 10 октября).

О сомнениях самого Терапиано относительно состава антологии см.: Письма Терапиано. С. 252–254, а также его рецензию (РМ. 1953. 10 февраля). В «Опытах» Терапиано печатал рецензии, довольно благожелательно рецензировал журнал в «Русской мысли».

В статье Адамовича «Поэзия в эмиграции» М. Цветаевой посвящен довольно большой пассаж (опубл.: Оп. 1955. № 4. С. 49; фрагмент статьи приведен в книге: Марина Цветаева – Георгий Адамович: Хроника противостояния / Сост., вступит, ст. и примеч. О.А. Коростелева. М., 2000. С. 106–107).

Алексей Васильевич Посажной (?–1964) – поэт-дилетант, автор ряда поэтических сборников: 1) Эльбрус. Стихи: Легион шестой. Париж: Изд. автора, <���Б. г>; 2) Песни машины. Стихи: Легион седьмой. 1924–1926. Париж: Изд. автора, <���Б. г.>; 3) Залим. Стихи: Легион девятый, январь 1928. Париж: Изд. автора, <���Б. г.>. О каком из них идет речь в письме, неизвестно.

Определение «царь-дура» применительно к Цветаевой было широко распространено, поскольку основывалось на перефразировании названия ее поэмы «Царь-девица».

Об отношениях Цветаевой и Адамовича см.: Марина Цветаева – Георгий Адамович: Хроника противостояния.