Игорь Верник - Брошенные тексты. Автобиографические записки

Примерно в это же время меня позвали вести конкурс Elite Model Look в Москве, потом «Мисс мира», на который приехала Клаудия Шиффер, потом показ мод с участием Наоми Кэмпбел. 11 октября, в мой день рождения, позвонили утром и сказали, что Линда Евангелиста дала согласие принять участие в каком-то конкурсе, она уже вылетает в Москву, и это будет сегодня вечером, и вести могу только я. «Ну раз она согласна, то и я не против», — сказал я и пошел договариваться с родителями о том, чтобы перенести празднование на завтра.

И понеслось. Материалы в журналах, газетах, заголовки: «Верник — символ нового поколения», «Верник — секс-символ», еще какой-то символ чего-то в масштабе постсоветского пространства…

Однажды пришел во МХАТ на репетицию, и Ия Сергеевна Саввина говорит: «Привет, улыбка крупным планом на миллион». — «Ну так уж и на миллион, Ия Сергеевна!» — «Ну, так пишут».

С первого взгляда, тайно и страстно, я был влюблен в Лайму Вайкуле. Впервые я увидел ее на обложке пластинки, потом в «Новогоднем огоньке». Она была воплощением моего представления о солнечной заокеанской жизни.

Мы познакомились с Вайкуле, когда я работал ведущим ТВ-программы «Рек-тайм». Мы снимали новогодний выпуск, Лайма была на сцене, пела «Вернисаж», я вышел к ней во время песни, и Лайма сымпровизировала и спела в припеве: «Ах, Верник наш, ах, Верник наш». Мы танцевали вдвоем на сцене под песню, которую я слушал в детстве. Как это может быть? Что происходит с мозгом, как это работает? Раз! — и мир переворачивается. И то, что казалось недосягаемым, становится частью твоей жизни. Ты уже не придаешь этому особого значения, а просто существуешь внутри.

Костя Эрнст был автором и ведущим культовой программы «Матадор». В каждом выпуске новый герой. Он позвал меня на встречу и предложил сыграть роль американского стэндап-комика Ленни Брюса, мастера импровизации, известного в 1950-х годах. Телевизионную программу Костя снимал как полнометражный фильм. Это была очень классная и важная для меня работа — герой близкий по природе юмора, амбициям, ощущению времени.

Мы познакомились с Костей «у Нины». В четырехкомнатной квартире на Смоленской по четвергам часов с 9 вечера собирались молодые музыканты, актеры, режиссеры, журналисты, рестораторы, художники, модели… Кто была эта Нина (вроде художницей, правда, картин ее никто не видел), кто первый познакомился с ней и позвал туда остальных? Откуда у нее была эта огромная, вмещающая всех нас и не умещающаяся в нашем сознании квартира? Почему именно четверг? На эти вопросы ответов не было, никто их и не задавал. Но каким-то странным и чудесным образом там образовалось товарищество людей, которые во многом определили настроение нового поколения. Туда приходили Константин Эрнст, Александр Любимов, Андрей Деллос, Федор Бондарчук и Степан Михалков, Володя Пресняков с Кристиной Орбакайте, Дмитрий Дибров, Валерий Тодоровский, Александр Ф. Скляр, Сергей Воронов… Там всегда были бутерброды и выпивка, курили на лестничной клетке, а в самой квартире, переходя из комнаты в комнату, знакомились друг с другом, танцевали и говорили, говорили… Там устраивали премьеры. Федор Бондарчук принес прямо с монтажного стола клип «Посмотри в глаза» с Наташей Ветлицкой. Там мы с Мукасеем и Хлебородовым впервые показали клип Алены Свиридовой «Никто никогда». Юра Кара рассказал о задумке новой картины «Мастер и Маргарита», где впоследствии я сыграл Иуду. Там пели под гитару Саша Ф. Скляр и Серега Воронов свои новые песни. «Стюардессу» Преснякова я впервые услышал там. И там же Кристина, которая на тот момент танцевала в группе «Рецитал», сказала, что хочет попробовать записать песню, и начала брать вокальные уроки. Там же в один из четвергов Дима Дибров, который всегда ходил в сапогах «казаках» и ярких одеждах, по-казачьи наотмашь предложил моему брату делать на телевидении программу о кино «Мотор!». Вадик на тот момент работал в еженедельнике «Неделя», сидел за маленьким канцелярским столом с пишущей машинкой и видом на Тверской бульвар, был тихим и застенчивым журналистом с классическим театроведческим образованием и ни о каком телевидении не помышлял. У него вспотели ладони, на лице появилась растерянная улыбка, он спросил: «А когда?» — с надеждой, что это, если и будет, то очень нескоро. «Завтра встречаемся с режиссером, а на следующей неделе снимаем», — ответил Дибров.

Сколько новых проектов родилось там, на тесных диванах, сколько замыслов потонуло в сигаретном дыму. Расходились под утро. Как со всем этим мирились соседи — непонятно. Как непонятно и то, как среди всего этого движения, шума и крика в одной из комнат беззаботно спала семилетняя дочка Нины. В эту комнату мы сбрасывали пальто и куртки. Заходили в ночи забирать, а она спала. Что снилось ей тогда?

Дома у родителей в гостиной на маленьком столике стоял красный, привезенный папой из Венгрии телефон. С крутящимся диском и длинным шнуром на трубке. Это было главное достоинство этого аппарата. Можно было не сидеть прикованным к телефону, а отходить на расстояние в пару метров. Провод, однако, все время закручивался, поэтому во время телефонных разговоров всегда было еще одно занятие — распутывание провода. Однажды я поднял трубку, и женский голос представился: «Я журналистка, у меня задание взять интервью у Игоря Верника». — «Это я», — ответил я нервно и стал наматывать провод на палец. «Когда мы можем встретиться?» — «Давайте прямо сейчас». — «Хорошо, еду».

И вот мы сидим в детской комнате. Мне 27 лет, а я по инерции называю эту комнату детской. И женщина лет 45 в домашних тапочках и с явным опытом интервьюера сосредоточенно задает мне вопросы. Я изо всех сил стараюсь быть хорошим, рассказать, какая у меня интеллигентная семья, как предан я театру, как не сплю порой до утра, когда пишу стихи. Она говорит мне: «Знаете, Игорь, то, что вы мне рассказываете, не совпадает с тем, как видят вас окружающие». — «А это мне безразлично», — отвечаю я. И тут она задает вопрос, который ставит меня в тупик. Она набирает воздух в легкие и произносит: «А что вам не безразлично?» «Не» звучит с такой силой, что я отчетливо понимаю, что в этом-то вопросе и заключена вся ее миссия. Ради этого вот вопроса выдернула она себя из уютной квартиры и отправилась в зимний колючий вечер. Кутаясь в шубу и платок, дошла до метро, опустила 5 копеек, чтобы открылся турникет. Проехав семь станций, она вышла на «Щербаковской», перешла по подземному переходу на другую сторону и вошла в 14-этажный дом. Смотрю на нее, молчу, ничего не могу сформулировать. Тысячи мыслей и понятий сталкиваются в моей голове. Она снисходительно ждет. И тут я говорю себе: «Почему?» А почему, собственно, я должен совершенно незнакомому человеку взять сейчас и начать рассказывать обо всем, что мне небезразлично? Этот вопрос мы с Вадиком назвали антивопросом.