Игорь Верник - Брошенные тексты. Автобиографические записки

Сразу после окончания института я призвался в армию. Папа знал главного режиссера Театра Советской армии, Юрия Ивановича Еремина, и попросил его посмотреть меня в дипломном спектакле. Дело в том, что в театре была команда актеров-военнослужащих. Туда ежегодно призывали двадцать человек. И в разное время там служили актеры Леонид Ярмольник и Олег Меньшиков, Александр Домогаров и Александр Балуев, оператор и продюсер Денис Евстигнеев, театральный художник Александр Боровский… Вместе со мной этой осенью призвались Кирилл Козаков, выпускник «Щепки», и Игорь Штернберг — выпускник «Щуки». Мы монтировали декорации, занимались реквизитом, убирали снег вокруг театра, чистили картошку на кухне. Это днем. А по вечерам играли в массовых сценах.

За время службы я переиграл военнослужащих всех времен и народов, поскольку в репертуаре театра шли спектакли про военные действия начиная аж с Куликовской битвы. Через полгода меня ввели в комедию «Моя профессия — синьор из общества» на роль Николо. Спектакль шел на Большой сцене, главную роль играл Владимир Зельдин.

В спектакле «Стрелы Робин Гуда» с Кириллом Козаковым мы играли «лесных жителей», в «Кортике» мальчишек-беспризорников, в «Идиоте» по Достоевскому — людей из толпы, в «Даме с камелиями» — гостей на балу, ну и так далее…

Через полтора года службы, весной, демобилизовавшись, я позвонил во МХАТ в отдел кадров. Мне было сказано после окончания вуза: отслужишь в армии — звони. «Здравствуйте, это Игорь Верник, я вернулся». И услышал в ответ: «Очень хорошо, мы помним о вас. Как только будет информация, позвоним». И все, тишина.

Мои друзья купили кооперативную трехкомнатную квартиру в Крылатском. Вернее, им ее купили родители. И вот мы с Вадиком пришли к ним в гости. Сидели на кухне, пили чай с вареньем, и в голове моей четко обозначилась простая законченная мысль: «Никогда. Никогда у меня не будет такой квартиры». В этом не было отчаяния или зависти. Это была констатация факта. Не было и не могло быть таких условий в нашей с братом жизни, при которых мы могли бы собрать 5 тыс. долларов и в кооперативном доме приобрести квартиру. В магазине иностранных товаров «Березка» я был один раз. После гастролей МХАТа в Японии в Москву приехала одна моя знакомая, которая изучала русский язык. Мы подружились. Я показывал ей Москву. Мы гуляли в центре и случайно набрели на этот магазин. Она предложила зайти. Для меня это было, все равно что перейти границу. И вот мы внутри. «Железный занавес», отделяющий СССР от всего мира, словно приподнялся, я сделал шаг, ахнул, не поверил своим глазам, а занавес уже с грохотом опустился обратно. Но пока мы были в «Березке», моя подруга, глядя на продукты, аккуратно лежащие на полках, спросила: «Что ты хочешь?» Я говорю: «Не знаю даже». Она говорит: «Ты любишь киви?» Не поняв, почему она перешла на японский, я переспросил: «Кого?» Она улыбнулась, купила упаковку киви, еще что-то, и мы вышли из магазина. Мама, папа, Вадик и я долго дома рассматривали бархатистый фрукт, не зная, как притронуться к нему.

У меня сохранилась фотография, на которой вместе с народным артистом Марком Исааковичем Прудкиным я стою на ступеньках филиала МХАТа на улице Москвина [8] Петровский переулок. . В этот день меня представили труппе МХАТа, а ровно 70 лет до того был принят в труппу Художественного театра Марк Прудкин. И пригласили его в театр Станиславский и Немирович-Данченко.

И вот мы вместе с ним входим во МХАТ. На собрании по случаю открытия сезона Олег Николаевич Ефремов объявил о том, что в труппу в этом году принят выпускник Школы-студии МХАТ Игорь Верник. Я встал, все повернули головы в мою сторону, это было как во сне. Я надел лучшее, что у меня было, — белую рубашку и свитер с цветными ромбами, который привез папа из Венгрии. Через несколько месяцев Оля Симонова, актриса МХАТа, внучка Рубена Симонова, подошла ко мне и сказала: «Будешь секретарем комсомольской организации театра». Мы зашли в кабинет к Ефремову. Он посмотрел на меня, задумался, через паузу спросил: «Что скажешь?» Я говорю: «Олег Николаевич, спасибо за такую роль». Он улыбнулся. «А что делать-то нужно?» — спрашиваю. Он: «А я откуда знаю? Сам разберешься».

Выступая на районных и городских собраниях, обращаясь к таким же, как я, комсомольцам, я говорил о проблемах поколения: «Мне кажется, большая наша проблема в том, что нам негде общаться. Актеры, инженеры, врачи изолированы в своих сообществах. Давайте создавать такие пространства!» В советские дремучие годы, когда, к примеру, дискотеки проходили в актовых залах школ и институтов один-два раза в год, мне хотелось раздвинуть рамки возможностей для общения.

Когда только начал работать во МХАТе, в спектакле «Синяя птица» я играл Долдона, Черного человека — черного, потому что его не видно, в черной одежде с закрытым лицом. Родители мои гордились тем, что я на мхатовской сцене. После спектакля они, радостные, говорили мне о том, как замечательно я существую на сцене.

Чилийский режиссер Себастьян Аларкон пригласил меня сняться в фильме «Ягуар» про чилийскую армию. Съемки проходили в Баку около месяца. Это был мой первый серьезный опыт в кино и первый большой гонорар — 400 рублей. Для сравнения: во МХАТе я получал зарплату 100 рублей в месяц. Из заработанных во время съемок денег за 200 рублей я купил стиральную машину родителям, остальное жене Рите.

Первый раз я увидел Аллу Пугачеву в Ялте. Мы с Вадиком отдыхали в санатории Дома актеров и увидели афишу с ее именем. Вечером я втиснулся в огромную толпу нарядных туристов, мечтающих попасть на концерт, и толпа принесла меня прямо к окошку администратора. Засунув внутрь кучерявую голову, с улыбкой больше, чем самое окно, я сказал: «Здравствуйте, я артист МХАТа». «До свидания», — услышал я в ответ. «Пожалуйста», — умоляюще произнес я. Женщина в платье, напоминающем снятую с окна занавеску, с огромной прической и, как у куклы, напомаженными губами, подняла на меня глаза. Значительная в каждом движении, словно она и есть эта самая Алла Пугачева, дама неожиданно смилостивилась и выписала два входных. Никогда раньше я не видел такой власти над залом. Каждая песня Пугачевой была драматическим мини-спектаклем, зал плакал и смеялся вместе с ней.

Студия «Человек» была организована в 1974 году. Позже там играли актеры МХАТа: Рома Козак, Дима Брусникин, Саша Феклистов, Игорь Золотовицкий, Гриша Мануков, Сергей Земцов. Там же ставил свои первые спектакли Сергей Женовач. Это было новое дыхание в театральной жизни Москвы.