Елена Талленика - Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва

он был у Господа восьмым учеником сидящим возле
он был для Господа восьмым учеником пришедшим слушать
он был бы Господу восьмым учеником презревшим козни
но он был Господу восьмым учеником и не был лучшим
его дорога привела в обход селений бедных
его дорогу рассмотреть легко парящей птице
его дорогой караван прошел под солнцем медным
его дороге что ни шаг родник иди напиться
он шел легко он шел не торопясь он шел бесцельно
он шел один когда пустыни ночь кострами зрима
он шел бы так но случай выбрал день увидеть сцену
когда над Лазарем вознес персты Господь и смерть отринул
и он стал Господу восьмым учеником седьмому братом
и он став Господу восьмым учеником рыдая верил
но не готов был место уступить когда девятый
вошел неслышно освещен огнем и встал у двери…

ты возможно читал их по кругу судьбы раннего неолита
тех немногих кто лепрозорен волосат и коряв был послом
доброй воли делиться бивнем я была бы ему подругой
мне не знать превосходства в ссорея ведома до чувства боли
и молчания ягнят под ливнем – я молитва
ты возможно не всем спаситель дав исполнить угрозу рыка
больше отнял следы исчезнут если кровь орошает густо
я была бы в любви искусной мне в ладонях кузнечик прыгал
осторожно могла носить их до травинок малюток грустных
ты возможно не очевидец отказавшийся от бессмертия
первым возгласом наслажденья волосат и коряв удивлен
и себя не меньше и подруги своей шерстистой
я ни с кем не смогла бы видеться неолита обглодан вертел
иногда в простоте животной зарожденье милейших истин

классический фрейдистский детский страх: жизнь не театр
я не смогу чудачить сампан разбитый в декорациях строки
толкаю в дно оструганным бамбуком а муть реки буддистски не быстра
размеренна осмыслена чуть льдин не стала жертвой близость дна реки
и днище у сампана не упруго я просыпаюсь не сама-собой как не в себе
под звуки и сигналы рассылка обещает выгод жизнь: купи-купи
орущий попугай оберегая собственную боль перепеленываю страх
кропящий ало и говорю сознанью: полежи пока мне тело не во что впрягать…

выкрашу волосы в рыжий потом остригу до корня
татуировкой синей литеры обозначу
я не могу иначе я с каждым днем упорней
несоответствие вижу с бабой начавшей клянчить:
господи дай мне силы…
через стекло зеленый все изумрудней купол
свечи поочередны – тающий воск пчелиный
я поменяю бытность вытянув в жало губы
буду нектар медовый мацать с тугою глиной
делать для пчелок свечи их недовольной Матке
буйное лип цветенье за частоколом улья
господи дай мне силы – ноющей каждый вечер
перхает медом сладким матки повадка дурья…

масть Таро из колоды и карты одни и те же
неизменны вопросы неизменны ответы всеведущих звезд
я философ и мне относиться всерьез
ведь сковало цепями и трут как веревки от лодок
пирсом набережной мостком их держу усмиряя море
рядом рыщет голодный пес ожиданья потерь и горя
в Торе всем утешенье не находить
вынимаю Таро из колоды опять и опять
плакать ли счастливо хохотать:
златовласая голая нимфа грустит обнажая titь
под разрушенной башней кирпичного остова кладь
ты летишь с ее зубьев падаешь вниз крича: прости
я растила ее венцами:
каждый день по кирпичику к небу: высокой стать
стай была маяком древней готики вечный стиль
падаешь будто лица нет прошу перестань!
перестань мой любимый замучила звезды
вопрос один – мне година сплела на груди
для смирения руки давным-давно
неизменны ответы всеведущих звезд:
полнит кровью моих родин
в пуповине твоей – и угодного не дано…

прикосновение к себе прикосновение к тебе прикосновение к судьбе
исход из гибельных пустынь и случай и божьеволие
иных вершин – Тибет где ниц согбен монаший орден тучен
их было много знавших больше нас
наследий жмых мы! – обрели в папирус:
обретший свет надменный прячет глас святому внемлет и пророчит миру
я шла в стадах его ручных овец вперед идя землей иной скиталась
но солидарен поощрял Отец свободу дав в которой истин мало
ведя под власть любви разбойный гнет не понарошку отбиравший сердце
ее лишал совсем лишал ее! как неугодную как иноверца…

ты был единственным кто знал меня рекой
рекой без дна ни брода ни порогов
вода не холодна и не пресна
нетороплива в пойме лебедей
песок не кварц глазурная деколь
без пенных волн у каменных отрогов
не раздирающая лед когда весна
не жертвоприносящая людей
такой как есть какой себя люблю
еще не знающей ни горя ни печали
рожденной улыбаться молоку
и беззащитно засыпать в руках
ты знал меня не падкой до валют
печаленной что альтруизм редчает
готовой копией ребра в твоем боку
и не готовой исчезать в веках
играя в прятки с именем любви
заставив плакать восковые свечи
ловить нечаянное эхо хохоча
в средневековых замках тишины
одаривать не то же что дарить
и я себя дарила каждый вечер
последней ночи таинство начав
строкой признаний словно лишены
рассвета что узнал меня другой
не сам узнал я рассказала складно
поверил интригуя мотыльков
летящих посмотреть на лунный свет
когда сонеты дивной красоты
написанные тюбиком помадным
высь обретя высоко-высоко
окрашивали клавиши в рассвет…

я буду разговаривать во сне удерживая нить воспоминаний
до той поры пока двухслойный плед не снизит начинающийся жар
болезному положено лежать но что-то не устойчивое ставит
чего предвидеть не смогла как снег и названное именем проблем
Париж ты как я о тебе грущу реконструируя джаз-ночь в питейном доме
отвязность фортепианного нутра и будущее начатое в прошлом
твоих аллей задумчивый Легран остепененным шагом коридорен
и чем-то неосмысленным еще в предчувствии любви неосторожным…

весь мой нехитрый скарб: птичьей зимы перо
кукла тетрадный лист в вазе цветок бумажный
не понимаю как но и костюм Пьеро
внутрь оказался втиснут стилю предлогом важным
пылью дыша тетрадной на антресолях лет
перебираю всё каждый сердечный приступ
и наряжаюсь летом к осени и весне
в белый костюм эстрадный не собираясь выступить
что я могу рассказать тысячу с лишним стихов
тысяча это понятно – лишний какой же лишний?
лишний найдут обязательно лишний найдут легко
поиски так занятны косточки зреют в вишнях
бах! воронье сорвалось веток осыпав цвет
самую сердцевину дерева обнажая
промах такая малость лишь надломилась ветвь
в непринужденной позе руки стрелка дрожали
бах! уязвимо облако но и оно высоко
сгорбленному под ношей стала мишень великой
вниз опустивший голову не попадет легко
только упавший грошик обогатит калеку
лестница у ствола: можно на ветку сесть
каждую косточку сплюнув под ноги с кислой миной:
если бы слаще была съел урожай бы весь
птичка захочет клюнуть – кыш и рогаткой кинуть
всё не в мишень? жива? целы и кружева
тысячей с лишним стихов пение продолжаю
даже вишневый сад слюнно пережевав
косточкой зарядив не прострелить скрижалей
весь мой нехитрый скарб: кукла тетрадный лист
птичьей зимы перо в вазе цветок бумажный
не повредив его слово сорвалось вниз
думаешь о втором? брось и оно промажет
бах! не попал – мешали или так плох стрелок?
или удачи нет или темнеет рано
если б стрелял как в куклу или в костюм Пьеро
или в букет бумажный то умерла бы в ранах
а так…