Валерий Симанович - Vector Spiritus

1991 г.

Я скрывался от всех на пустом чердаке,
Презирая житейские драмы,
Разрезал зеркала и на каждом куске
Отрешенно писал анаграммы.

Я пытался постичь в отражении суть
Запредельных духовных стремлений.
И всегда в глубине обнаруживал муть,
Несмотря на настойчивость бдений.

Но весною во сне мне привиделся холм,
Где, затмивши полнеба крылами,
Восседает Валькирия с белым копьём,
В намерении властвовать нами…

Пораженный любовью, я шёл наугад,
Напрямик по лесам и болотам.
Не пытаясь присесть и вернуться назад,
Изнывая от грязи и пота…

Я пришёл, я коснулся устами колен.
И, взглянув в леденящие очи,
Попросился навеки в губительный плен,
Обещая согреть её ночи.

Но ударами крыл я был сброшен с холма,
Показательно, быстро и чинно…
И теперь для меня – что сума, что тюрьма,
Что безвестная смерть – всё едино.

Для неё – слишком грязен,
Для других – слишком чист.
Воплощённый для казни,
Влюблённый Нарцисс.

1992 г.

Расстреляли его в октябре.
А когда первый снег закружился,
Он вернулся к своей сестре,
Ветром северным в стены бился.

Не найдя отворённых дверей,
Он пролился дождём весенним.
И когда она шла на заре,
Целовал ей росою колени.

А потом тянулся ростком
Из земли среди сухостоя,
Чтоб украсить зелёным венком
Всех лишённых тепла и покоя.

1992 г.

Параллельно миру спал Велимир —
А может, бредил.
Жизнь безумием утомил,
Смерть насмешками отметил.
Ваял в голове златобитные храмы,
На шпили зарю надевая.
Но тут краснозвёздные хамы
Пришли и сказали, икая:
«Т-товарищ, товарищ, а что это с вами?»
И губой шевеля из последних сил,
Им тогда отвечал Велимир:
«Не товарищи —
то… ворище
Товар ищет
Тварищам,
То вера щита
верещит так,
Варясь в щах,
Твердь раща…»

1992 г.

В гостях случайно прочитал стихи,
Где юный гений «плакался в жилетку»:
Как трудно правду очищать от шелухи
И ждать во сне порочную нимфетку…

Стихи его – бездарны и плохи,
Но так уметь совать язык и палец
В любую щель – не каждому с руки!
Бесспорно: он – большой п… страдалец.

1992 г.

В бездну опрокинутого неба,
Дышащего жадно синевой,
Канул взгляд – и так смешно, нелепо
Радостный мечтательный покой
Хлынул в запрокинутые лица,
Опустевшее двуречье рук…
Не имея сил остановиться,
Тонкий упоительный испуг
Раскачал качели детских страхов
Сказочной страны Дремучих Трав.
Клетка чувств, не выдержав размаха,
Распахнулась, нежностью обдав…
И, предвосхищая жажду смеха,
Небо накренилось вровень губ,
Окриком взволнованного эха
Обнажив сияющую глубь,
Напоив до головокруженья
Вечностью зияющих вершин —
Так, что негой вспенилось смятенье
И в бесцветность глаз пролилась синь.
Дух вскрылил поющею истомой,
Укрощая призрачный потоп.
Ослабев, укрылся в тонкой соме,
Где под кожею забытых троп
Закипела кровь горящей лавой.
И как будто подводя итог,
Над прибежищем рождённой яви
Прокатился первозданный вдох…
Но на жизнь глаза смотрели слепо,
А с востока, царственно звеня,
Мир будил восьмою нотой неба
Колокол пурпурного огня…

1992 г.

Ко мне во сне
пришёл Господь Бог,
Тощий и тонкий как тень.
И сказал он:
«Мир стал совсем плох,
Я
хочу перемен…
Назначаю тебя
самым красивым,
Самым умным
и справедливым.
Но если ты трус, —
То я тебя отформатирую,
Мамой своею клянусь!
А точнее сказать: констатирую»…
Так и живу:
самый-самый.
А как не жить?
Осаживаю хамов.
Недавно бросил курить…

1992 г.

Поэзия мертва. Язык богов забыт.
И мы – её последние адепты,
Сухими рифмами латаем ветхий щит,
Гремим бронёю и даём обеты.

Когда-то лучший стихоборец имярек
Осилит путь и тяготы бессмертных
И яростно, как раненый берсерк,
Возьмёт ворота глупости и скверны.

Мы вместе выгоним из города невеж,
Спасём забытую гармонию из плена.
И, дружно разломав крутые стены,
Заложим сад Несбыточных надежд.

1992 г.

Господа Дирижёры!
Добрые и отъявленные,
Не машите своей тросточкой!..
Серой жизнью придавленный,
Я храню ещё в душе
тонкие росточки.
Кричите:
«Футуризм —
старая больная слонятина!»
Но я родился в нём, и он понятен мне…
Я поднял упавшее знамя.
Молчите!
Жёлтый стяг
высшей страсти и новой морали!
Ждите…
Идёт Варяг.
Пусть умрут иезуиты слов
И Любовь, отлитая из нержавеющей стали.
Всякую гниль – прочь!
Вымощу дорогу отборными словами.
Плюйте
в сладкоголосую сволочь,
Идите за нами!
…Развеется гениальный тлен,
Уснут корифеи, где их закопали…
Философия молота
и хрустальная дребедень —
Вот, Дирижёры, что вы нам дали.
Вздуются лица пульсацией вен!
Многих вы растоптали —
но я неподвластен вам.
Там, где молчали веками,
Говорю:
бойтесь!
Мои слова, горящие как напалм —
Чистая адская смесь,
пострашнее цунами,
Поднимут Радость с колен.
И она навсегда
останется с нами.

1992 г.

Волхвы наблюдали за небом.
И слушая звёздный напев,
Молились о счастье и хлебе.
Но падали звёзды, сгорев…

В далеких чащобах искали
Волхвы обгоревший металл.
И в горне расплавив, ковали
Звенящую светлую сталь.

Чтоб Меч получился на славу,
Его закаляли в крови.
И рунами слева направо
Писали: «Живых не убий!»

Веками служил Он защитой
Земли от невидимых сил.
Но всё это было забыто.
Лишь Меч ничего не забыл.

Как прежде призывно сияет
Клинок, предваряя удар.
И падшие ангелы знают:
Не сломан ещё Светозар…

Он ждёт своего господина,
Сокрытый в уральских горах.
Чтоб снова в лихую годину
Пылать в беспощадных руках.

1992 г