Валерий Симанович - Vector Spiritus

Впрочем, подобные люди
Давно на земле не нужны.
Выпей вина – и забудем
Час объявленья войны.

Если ответствовать честно —
Не видел я лучшей игры:
Яркой… Но бесполезной.
Так выпей… и тихо умри».

1992 г.

Я рад, что есть у меня кровать
В маленькой пыльной комнате,
Где я могу тихо спать,
В мечтах купаясь как в золоте.

Я рад, что есть у меня окно
С кусочком синего неба,
Куда я смотрю, когда пью молоко
С горбушкой пахучего хлеба.

Я рад – у меня есть друзья:
Старые добрые книги.
Ну, а у них есть я —
И Вечность, застывшая в миге.

1992 г.

В ваших глазах – стылость,
Радость из сердца вырвалась.
Злоба когтями впилась
В нежность сереброкрылую.

Что же теперь – ослюнявиться?
Броситься пузом на нож?
Или немедля отправиться
В крипты масонских лож?

Кто мне без колебаний
Даст однозначный ответ:
Золото значит молчание
Или, быть может, медь?

Мёртвых дарить водою,
Равно живых – огнём?
Клятву считать Судьбою
Или же пустяком?

Разве мы – злые дети?
Нам ли отмерен срок
Падающей кометой,
Парой библейских строк?

1993 г.

Одиноко и тревожно
На забытом маяке.
И всё чаще невозможно
Воспротивиться тоске…

Забери меня отсюда,
Белоснежный пароход.
Здесь не верят больше в чудо
И фантазии полёт.

Увези меня с собою
К изумрудным островам,
Где смешались шум прибоя,
Звук цикад да шелест пальм.

Отыщи в стране далёкой
Заповедный уголок,
Где под радугой высокой
Я приют найти бы смог…

1993 г.

1993 г.

У Бога из перстня упал аметист —
И появилось Море.
Был этот дар благороден и чист,
Спокоен и мудр. Но вскоре

Дьявол, искавший божественных сил,
Водную гладь обнаружил.
И в хитрости пеплом её окружил —
Так появилась Суша.

Так появилась первая грязь.
Муть поразила Море.
И хлынуло Море, бесстрашно смеясь,
На берег, с Дьяволом споря.

И если сегодня бушует шторм,
Послушай, как бьются волны.
И если услышишь, то вспомни о том,
Что значит родиться вольным.

1993 г.

Будет поздний вечер.
Будут ветры дуть.
Игры в «чёт и нечет»
Потеряют суть.

Кресло у камина
Скрипнет и замрёт.
Только чай с жасмином,
Только рыжий кот —

Вот и всё, что нужно.
Пусть поёт камин
Голосом простуженным
О безумстве льдин…

1993 г.

О. Виговскому

Достойные спартанских денег,
Изящные, как кирпичи,
Твои стихи, надутый гений,
От парафраз не отличить.

Потоки дряблых откровений,
Стриптизы рахитичных чувств
Ты по-мужицки скособенил,
Пока прочтёшь – повесишь клюв!

Поверь: библейские сюжеты,
Тупые дохлые сонеты —
Страшнее, чем в глазу бельмо!

Увы, безудержный мечтатель,
Твоя метода и читатель
Стары, как мамонта дерьмо…

1993 г.

Разлука была бесконечной…
Склонюсь. И щекой беспечно,
Прижмусь к истончённой руке.
Попробую чистого слова,
Растаю на миг в пустяке…

Если ты будешь готова,
вздохну и присяду рядом.
Не нужно сейчас другого —
секунду доброго взгляда —
Живую частицу Бога.

Останься, дыши, улыбайся,
храни утомленную нежность.
Только меня не касайся —
у нас впереди неизбежность.
Прости маету и погрешность.

Дождись красоты, не исчезни.
Пойми: еще не дописаны
мои сокровенные песни,
Где мысли светом пронизаны
И в небе от радости тесно…

1993 г.

В разрезе апельсина вижу губы.
Вино в стакане – словно жабья кровь.
Один глоток. И моментально, грубо
Раздался в сердце позабытый зов…

Никто не знал: Земля и Небо
Встречались тайно по ночам.
И мы, поверивши в нелепость,
Дарили жизнь своим мечтам.

И чувства множились стократно,
Насквозь пронизывая ночь.
И первозданное стаккато
Рвало с души лохмотья прочь.

Восторг всходил над бездной яви
В сиянии ночных светил,
Всходил и единеньем правил
Превознесенных слов и сил…

А мы того не замечали,
Найдя бутылочное дно.
И жабьей кровью называли
Густое терпкое вино…

Занятно вспоминать спустя сто лет,
И пить в кафе вино, букет смакуя,
За ту любовь, которой больше нет,
Приманивая – новую – другую …

1993 г.

Не трогая расстроенной гитары,
Поведаю о неземной любви
Прекрасной и коварной Фатогары,
Как жизнь свою интригой отравил
Старинный друг – невольник суеты,
Известный гитарист и сочинитель,
Когда в безбожных поисках мечты
В чужих мирах наткнулся на обитель
Наследницы царя земных судеб,
Давно живущей вопреки законам.
Её дворец был холоден как склеп
И ранее не ведал камертона…
Уловками и лестью Фатогара
Пленила сердце друга моего,
И вскоре звуки трепетной гитары
Лились внутри магических кругов;
Дымились в зале жаркие кальяны,
И едкий запах наполнял альков.
Безумные, на золотом диване,
Они играли в нежность и любовь…
Тянулись дни, чарующе бездонны.
Кувшинки слов цвели в озёрах лжи…
И друг раскис, обманом опьянённый,
Забросил музыку и всё, чем дорожил.
Но это не понравилось принцессе:
Любить пропащих – не её удел.
Она ушла от глупого повесы —
Альков любви затих и опустел…
Очнувшись, друг не смог иначе жить.
И умер, завещая мне гитару.
И я тогда поклялся сочинить
Балладу о прекрасной Фатогаре.