Валерий Симанович - Vector Spiritus

Бутонами царственных лилий
Твои глаза распахнулись…
Им вслед поцелуи взмыли:
Летели – не дотянулись….

И руки, как шёлк, ускользали,
И губы терялись во мраке…
От счастья сердце устало,
А ветер молился и плакал.

В предутренней зыбкой дымке,
Обласканной страстью и болью,
Ты стала совсем невидимкой,
Всю нежность отдав – на волю!

На место, где ты стояла,
Я бросил сухую розу.
И жизнь вдруг казаться стала
Листом недописанной прозы.

1992 г.

Я писал картины на бумаге.
Буквами. Понятия сплелись.
Не прощаясь, в тёмные овраги
Ускользнула каторжная мысль…

На обрывке скомканных обоев
Разлилась пугающая блажь —
Незаметно, будто сам собою,
Появился призрачный пейзаж.

Я подумал: мысль освободилась,
Вырвалась в пространство высших каст.
А зачем? Чего она добилась?
И кому отдать такой балласт?

1992 г.

Ночь. Расчленён на тринадцать частей.
Почти что Озирис…
Там, у скрещенья небесных путей,
Ядовито и зло светит Сириус.

Мысли и чувства разбросаны ветром.
Никому не собрать.
Тысячелетия и километры
Верность забвенью хранят.

Ищешь меня тринадцатый день.
Почти что Исида…
Летишь в колеснице снегов и дождей,
Земною печалью укрыта…

Полно страдать. Этой жизни ничтожной
Я подарил Новый Храм.
Где больше не будет рабов и наложниц,
И песен – лживым богам.

1992 г.

Я немерено пил. И, не выдержав крен,
Повалился на пол и вошёл в свою тень.
Я увидел реальность с другой стороны:
Там бурлили, сливаясь, кошмарные сны.
По изломанным граням, сметая порог,
Искажённую тень затянуло в поток…
Мне открылась изнанка знакомых вещей,
Где живое начало мертвее мощей.
Разглядев Демиурга, я в страхе бежал.
И теперь я не пью. Навсегда завязал.

1992 г.

Десяток книг, магнитофон, гитара —
Вот всё, что у меня, пожалуй, есть.
Ещё полдюжины немытой тары,
Да на столе окурков Эверест…

Бренчит гитара без одной струны,
Трещит «кассетник» словно кофемолка.
А я хочу минуту тишины —
Но все вокруг болтают без умолку.

Вот выброшу «кассетник» из окна,
Отдам соседу старую гитару,
Снесу в ларёк скопившуюся тару
И на гроши куплю бутыль вина…

1992 г.

Тебя, как тоненький бокал,
Под сводами готического зала
В томящихся руках держал,
Ты мне, смеясь, отчаянно сказала:
«Возьми, возьми скорей. Я так устала».

Незримый музыкант повёл смычок,
И петля рук, наброшенных на плечи,
Скользнула плавно к шее. Слился вдох…
Весь вечер в серебре слезились свечи,
И жить хотелось радостней и легче…

Сплетенье душ и невесомых тел
В потоке дивной музыки витало,
Стремясь в далёкий призрачный предел,
Где скрыто нашей вечности начало
И то, о чём так сладостно молчалось…

Восторг уснул, но нежность заставляла
Забыть всё то, что было и что есть,
Умерить страсть слепящего накала
И свято целовать тебя, как крест,
Найдя в любви божественную месть…

1992 г.

Плохо всё, везде и сразу:
Деньги – продают,
Женщины несут заразу,
Книги нагло врут…

Утро хладнокровно целит
Точно мне в зрачки.
Каждый вечер хочет сверить
Ставки и очки…

Игры тёмные – пасуют.
Дружба – бередит…
Только забытьё ликует,
Правит и вершит…

1992 г.

Стираю номер. Больше – не звонить,
Не видеться, не ждать, не волноваться.
Зажмуриться и спрятаться в тени
Чужих историй. И не возвращаться.

…Закончен день. Тускнеют небеса.
Но между звёзд глаза находят имя,
Которое я как-то написал
Пером из белых крыльев херувима…

1992 г.

Сердце не обманешь: ты – волчица,
Хищный гладкошёрстный дикий зверь.
И от этой правды мне не спится,
Слышу, как поскрипывает дверь

И деревья напряжённо стонут
В зябкой непроглядной темноте.
Незаметно твои веки дрогнут,
В лунном свете колыхнётся тень.

Донесётся жгучее дыханье,
Словно рокот огненной реки,
И прорежут сумрак очертаний
Белые прекрасные клыки.

Ты положишь мне на сердце лапу,
Проверяя, как глубок мой сон,
И, случайно кожу оцарапав,
Кровь слизнёшь шершавым языком.

И уйдёшь. А сердце в злом разгуле
Будет долго и тревожно ныть…
Я отлил серебряные пули.
Знаю точно: Бог меня простит…

1992 г.

Последний день звенящего июля
Затих в траве, устав от суеты.
Хмельное солнце молча разомкнуло
Над миром золочёные мосты…

И медленно, клубясь намокшей ватой,
Вставали грозовые облака…
Умокли птицы на аллеях сада,
Замедлила течение река.

От тяжести кренилось небо в лужи.
И Красный Кот закатной темноты,
Клубком свернувшись, напряжённо слушал
В глухих оврагах шёпот пустоты…

1992 г.

В чреве ночного Царьграда
Послышался скрежет ключей,
Лязгнула дверь каземата
И вспыхнуло пламя свечей…

Вошедший зло усмехнулся.
«Кто здесь? – промолвил слепой. —
Дьявол? Ответь, ты вернулся?
Так дай же мне смерть и покой».

– Да, я пришёл повидаться.
Был ты умён и речист…
Но вздумал со мной тягаться —
И всё проиграл, Экзорцист…

Миром по-прежнему правят
Предательство, ложь и порок.
В честИ у людей Варавва…
Где же твой праведный Бог?

«Во мне живёт Его вера, —
С трудом прошептал Экзорцист. —
Вижу я свет высшей сферы
И сердцем пред Господом чист!»

«Глупый, не веришь. Он умер. —
Воскликнул, кривясь, Сатана. —
А ты – бестолковый флюгер —
Всецело в руках у меня.