Вера Орловская - Многоточие дождя…

До полуночи лягу,
свет погашу
сон попрошу:
«Сон-Самсон,
приди со всех сторон:
если будет мне отрада —
приснись чистая вода,
если будет мне беда —
приснись мутная вода»

Сон да Сонница
снова ссорятся:
слова словятся —
кто сильней кого?

– Возьму посох,
взмахну разок —
чтоб ты, день, посох

Ночь черна —
яма без дна —
страшна без сна.

– Я Сонница —
пальцы на веки:
ясный лицом,
усни навеки,
пробудишься на миг —
опять уснешь.
Объятьями моими,
милый,
побрезгуешь иль губы отведешь?

Я тебя обниму,
с собой положу,
поглажу:
ты – жена моя
любимая —
споешь песню долгую,
как дорога
по белому снегу,
по русскому лесу,
по следу бесову —
(чур меня, чур!).
Я спать хочу.

Меня малое дитя
семеро нянек глядят:
«Ты закрой глазки-ягодки,
моя пташечка,
моя сладенька…
Уже ночь коней пасет
на лугах —
они воду пьют,
головой трясут,
на себе несут
всадника.
Как ты вырастишь —
сядешь на коня:
вспоминай меня,
матушка.

Отведи рукой слезы с глаз —
тучи черные —
отведи дожди.
Дивно светло мне.
Шаг ступил – ослеп,
и уснул, как был —
на коне верхом.
И проспал три дня —
без пути пришел…

Головой встряхнул —
чистый снег слетел —
следянил следы:
и видать идти,
да попробуйте.

Помолись за меня перед образом
и свечу поставь во здравие
раба божьего – позабыл, как звать…

Помню даль вела —
на порог взошла
дева белая:
повела рукой —
чудный город встал:
был он звездчатый, как написанный…
«Заходи – живи, это терем мой —
засмеялась так,
не скучай один —
поиграй вот на дудочке…»

Приложил к губам горько дерево —
заиграл разок – оно треснуло,
и по срезинкам потекла вода,
и была она цвета красного.

«Не тужи, дружок», —
и дает еще краше дудочку.
Заиграл разок – стала черною,
будто жгли ее в печи огненной.

Головой встряхнул —
и открыл глаза:
не идет мой конь,
как вкопанный.
Впереди огонь,
позади стоит дева белая —
рукой машет мне…

Слышать дождь.
Видеть ночь:
у виска – дождь,
от зрачка – ночь.
Я в горящем оперенье —
я в парении полета:
в глубину спустилось зренье —
так и вижу: смотрит кто-то
из меня,
как из окна.

Сон – во дне.
Сон – во сне.
Сон – во всех
моих суставах.
Завязал да туго свил:
сон – отрада,
сон – отрава,
сон – в крови

Жизнь прозрачна:
смотри сквозь неё – не задевая края
чтоб не разрушить созданное не тобой
Отраженье свое обознача
и ничего уже не убирая
и на землю едва приступая стопой
и до неба едва достигая
– Вот так и живи дорогая
– Вот так и живу дорогой

Я праздную день сегодняшний поднятием чашки кофе
в простуженном Санкт-Петербурге а не в сияющем Корфу —
на острове среди скал обласканных морем Ионическим:
красотой влекущим к себе на дно будто любовью
медленной
(глубиной пять тысяч в метрах
а в веках —
не счесть числом предков)
Залитый красками изумрудными – и они магически
воздействуют на вкус моего напитка из джезвы медной
(не хочу говорить что из турки чтоб не обидеть греков)
В чашке как в чаше мира теплое дышит море
если смотреть поглубже то не увидишь дна
Выпей же море – Ксанф раз обещал ты в споре
выпив пред тем вина

Никогда не поздно говорить прозой
а для стихов существует миг
в который вмещается целый мир
подобно птичьему крику перед грозой
пока облака не стемнеют
пока не пойму что не с тем немеют
слова перехваченные любовью в горле
Целовать и в счастье и в горе
кого теперь?
Осень терпеть —
запивая дождем горечь —
глотая прямую речь
мысленного монолога
Для меня без того много
звуков:
ветра – воды – листвы —
грохотов – говоров – стуков
что так неистовы —
только осталось взвыть
Стоит ли? —
если во внутреннем взоре —
столик с видом на море
где-то в Италии
может быть.

Я между небом и землей —
как между болью и блаженством:
качаются качели на ветру
И только время властвующим жестом
закончит мою детскую игру
где радость – рай
а слезы – ад кромешный
«Предельна высота – замри дитя!»
но я не слышу этих слов конечно:
качели вверх немыслимо летят —
хотя б на миг отринуть притяженье
земных обид
разлук
былых потерь
Пьянит меня линейное движенье
несоразмерно с возрастом теперь
В полете мир нам видится иначе
и воспарив от счастья встречи – вдруг
канаты вырвутся нечаянно из рук —
душа от расставания заплачет
Люби меня пока я весела
и нежность из груди исходит светом
Я ничего с собою не взяла —
до края переполненная летом

На берету мне пишут волны
издалека
всё дифирамбы Дионису
Волос кудрявых облака
вдруг тают опускаясь книзу
где я читаю на песке
по ракушкам по гальке гладкой
губами пальцами и взглядом
что не прочитано никем
Такое выплеснулось море
что не хватило кистям красок
и не хватило горлу связок
чтоб выкрикнуть из плоти имя
от берега до горизонта
а дальше я уже сливалась
с другими

Вначале было Слово и в него
все смыслы вложены
все замыслы прозрачны —
иного ничего:
оно – как будто семя в цветоложе
рожденное в объятьях новобрачных
«Благодарю» – в значении своем:
«дарю я благо» – возвращаю светом —
добром и мёдом – хлебом и вином:
такой вот вкус на языке земном
обычных слов в которых мы живем
не замечая как близко влиянье
И дождь – воды небесной возлиянье
когда-нибудь мы влагой назовем
спасительной для высохшей земли
«Спасибо» скажем: то есть – «Спаси Бог»
чтобы деревья снова зацвели
и чтоб не оскудел наш древний слог
и род – и Родина что из одних корней:
мы родственны в слиянии кровей —
бегущих рек по синим венам русл
исток которых – в сочетанье «рус»