Дмитрий Гринберг - Песнь Заире

Тебя почти я не касался,
Тебя почти я не боялся,
Тебя давно я не любил,
Но мне давно никто не мил,
Как ты,
Сжимавшая листы.
Сжимавшая мне руку,
И прячущая муку.
И руки наши схожи,
Они полосками по коже
Усеяны однажды.
Я утоляю тобой голод
И привкус дикой жажды,
Пока еще я молод.
Не будем жить мы дважды.

С присутствием любви
все ж уменьшается потребность в красоте.
И ты уже не норовишь
найти барокко, готику, гротеск.

Ты стал слабей для самого
себя. В безволье нет путей ведущих к Риму.
Но жертвой будучи – другого заневоль,
и может быть, тебя обнимут.

Тогда в ночи найдешь фонарь,
чтобы следить за тишиной в округе.
Но ты рукой поблизости не шарь,
там спят уставшие от ласки люди.

Поскольку нету ничего —
Ни силы, ни морщинок,
Ты поцелуй меня,
И я тебя покину.

В моей тоске твоя рука,
Не знавшая разлуки.
Я говорю тебе: пока.
Ты разжимаешь руки.

Я ухожу, как сон, печаль,
Не зная, возвращусь ли,
И мне тебя не жаль,
Как сломанные гусли.
Я был подарок устный.

Я до смерти устать хочу,
и наклониться над кроватью белой,
чтобы свалиться.
И отдохнуть в безгласной тишине.
Я наклонюсь, почти что нищий,
и я нырну в пространство белых вод,
как пойманная рыба.

Как демон выплываешь из пучины вод,
когда тебя не ждешь,
и целиком меня съедаешь.
Я немощен перед тобой,
и хоть всей силою противлюсь,
твоя немыслимая челюсть
всегда сильней.
И этой воли свыше
покоряюсь.

Тайком мне говорила ты
О том, что нет теперь печали, —
Молись, сказала, чтоб остыть…
А, может, это ангелы молчали,
С тобой когда я начал говорить?

Египет полон древних тайн…
Лиши меня догадок странных,
Если прошу тебя: «Отдай
Ненужное из тайников недавних —
Алмазы глаз твоих печальных…»

Всё пробегает мимо в эти дни,
Ты не была, но станешь грешной.
Я полюблю тебя, и разойдемся мы,
И ты уйдешь, а я исчезну.

Мне жизнь сначала не начать,
И память не стереть уже годами.
Я все ошибки буду начинать,
И слез смывать я буду их волнами.

Все годы лучшие прошли тогда,
Когда мы их назло не замечали.
Вернуть бы быстротечные года,
И оценить другую сторону медали.

И ты уходишь без оглядки.
«Прощай» тебе я не скажу.
Как больно потерять тебя и сладко,
Как будто смерть я нахожу!

Мы полюбить однажды смели!
Не оттого ль в глазах черно,
Что мы с тобой – две параллели,
Как знак равно.

Конечно же его имя сильней,
Чем моё. И что кривить душою —
Я, как бездарь, помешан на ней,
Она же, как блядь, больна не мною.
Все слишком банально и не
Интересно, я пришел бы к другой волне,
Но она, все ж, меня не накроет
С головой, как та, что налита свинцом,
Как та, что перед смертью умоет.
И вытрет своим же лицом.
С чего мне стать, интроверту, добрей,
С чего любить себя, её, или вообще, людей,
Если выхода нет безопасней, короче,
Чем уснуть днем, как среди ночи.

Теряет смысл все вокруг,
И время нас зубами держит,
И жалости тревожный звук
Похож на шум черешни.

Пустяк разрушил стены, дверь,
И холодно в разлуке стало,
Но я люблю тебя, поверь…
Как любят мало…

И скука побеждает нас.
Ты знаешь все, как есть, и было.
Простишь всегда, если хоть раз
Меня простила.

Ты потерялась в городе с другим,
Там показались дни веселья,
И веселилась только с ним,
И пыль была, как угощенья.

Но пыль в твои наивные глаза
Уж не летит, и как-то горше
Живете, лаете, и за
Меня ты не волнуйся,
Я знаю, что один проснусь я,
И знаю,
кто теряет больше.

Я знаю, как умеешь ты молчать,
В твоих словах ищу я утешенья,
Но любишь ты не исцелять,
А любишь ты мое волненье.

И жду я день, когда бы смог
Найти покой в твоих руках минутных,
В твоих речах на ласку скудных,
И пить из глаз любви незримый сок.

Синий перламутр, отдай мне
Синий перламутр.
Или соскребать я буду
Этот перламутр
Со дна твоих очей.

Под месяцем бровей луна таится вечно
Холодных глаз с янтарным отблеском услады.
И губ с бордовым цветом роз
Ты охраняешь ледники.
И все – как мрамор безупречный,
Как древние рулады,
Как зов невидимой реки.

Из-за тебя я стал навеки пуст,
И по другим рукам ты снова вьешься,
Но сотню раз в других я ошибусь,
И ты не меньше ошибешься.

Все обещанья – только дым,
Но их глотает время.
И мы сливаемся все с ним,
Как лишь с землей – деревья.

Прости мне, город, лязг костей,
И то, что омывают эти соки
Обугленного неба часть твоей
Истоптанной души, где одиноких,

Как чёрных мух, полно в окне.
О, город! Не стерпеть тебе осады
Людей, построивших тебя, и мне
Не сделать рва или преграды.

И я пройдусь по улицам твоим,
По узким этим венам,
И мы с тобой поговорим,
И ты поймешь меня, наверно.

Я буду ветру в лёгких рад,
В твоих садах, которых мало.
И я бы стал таким, как сад,
Но мне еще, пожалуй, рано.

Был сладок вечер утомлённый,
Застили солнце пыль и облака,
И этот день не упоённый
Убрала в тень моя рука.

Лучи стрелой пронзили небо,
Трава шумела, волны шли и бриз
Не говорили: вы в Палермо,
Нас тяготил другой каприз.

В воде стояла ты ребёнком,
И кто-то плавал вдалеке.
Всё рвётся, рвётся, там, где тонко,
Но нить держала ты в руке.