Георгий Поспелов - Время и любовь. Стихи о нас и вас

Мотив налетел,
пустился в пляс.
Мешает. Не совсем
до него сейчас.

Аскету – кумир,
поэту – весь мир,
нужна мне, нужна,
светозарка моя.

Не кончить письмо.
Отвлёк мотив.
Отправить его,
в конверт вложив.

Фантазия – снам,
ритмичность – стихам,
нужна мне, нужна,
синеглазка моя.

Удел Раджаста́на – пустыня,
а мрамор трёх городов
скорее сказок видение,
мираж трёх цветов:
ажурно-синий Джодпу́р
и тёмно-розовый Джайпу́р,
а вот неподражаемый
белёсо-пенный Удайпу́р,
где мы сидим у озера.
Орнамент белый дари́т
двойной в воде дворец.
«Меняется цвет, смотри:
красно-сине-белым
застыл в лучах зари».
Прямоугольное озеро
накрыл флаг близнецов
любви-юности-чистоты.
Единством трёх тонов
трепещет пик взаимной
любви, извечно нов.

Любовь повыше громады
крутых лесистых гор.
В окне часто мелькает
безбрежной зелени простор.
Мы вне радиуса действия
злорадных языков и глаз —
в автобусе никто не мешает.
Лунный свет горазд
питать свои батареи,
заимствуя бриллианты
водопадов. Они швыряют
на зелень сотни десанта.
В Кашмире вся красота
своё начало берёт,
луне и стихам любви
бриллианты свои отдаёт:
кедры – руки любимой —
обняли крепко меня,
глаза голубых водопадов
видение чётко струят:
на белых лошадях, голые,
мы скачем средь цветов
кашмирской тихой долины,
среди счастливых даров.
Победа двух любовников,
виденье это сбылось
на новый райский день,
одеться всё-таки пришлось.
Мы в неге живём друг другом,
друг друга не посрамим,
друг друга для нас всегда
едино слово – мы.
Подлунный мир, у тебя
в запасе есть пыл
неистощимого источника —
у нас немало сил.
Война из-за Кашмира?
Мы не желаем знать.
Нам в самый раз, галопом
несясь средь гор, летать.

В лучшей части планеты
лазурь небес отблистала,
Кашмира картина сразу
рисунком просто стала.

Заоблачных две горы,
нахмурясь, в облаке-гамаке
качают Луну-старушку,
от сплетен невдалеке.

Жасминный вольный ветер
нагнал туманов чьих?
Иллюзия и тишина
звенят в объятьях ночных.

Подруга, зависть тишине
не смея никак превозмочь,
обнять покрепче просит.
Весенняя лунная ночь

прохладой полнит горы,
нектар пьянит без обид.
Во взгляде любящих глаз,
везде безмерность царит,

серьёзная очень особа.
Постичь смысл бытия
предложит скромной паре.
В другой раз. А пока

устали от расшифровки
формулы, данной феями
счастья-быть-вдвоём.
Трофеями и поцелуями

задобрены, они унялись.
Непостоянство во всём.
Смотри, цветочницы быстро
спускаются, почти бегом.

Вразрез с бесконечностью,
усталостью – юности талант —
щебечут несерьёзные,
надавали нам гирлянд.

Мелодию тихую выдули —
непредвиденный досуг —
из пёстрых раковин святых,
волхвов созывая вокруг.

Затих спальник-лес,
курнувший сон-травы.
Серебристую зыбкую реку
склонили ко сну волхвы.

И птахи тоже отсыпаются,
бормочет лишь слегка
снотолкователь-филин,
шаман лесного мирка.

Отрадное чувство сладкой
бессонницы и лабиринт
светотени, на длинную нитку
нанизанный нежный жасмин,

краса и грациозность
цветочниц – славные чародеи —
охмелили нас сильнее.
Казалось, будто феи

счастья-быть-вдвоём,
оставить сзади светляков
стараясь, осыпали нас
каскадом лучей-лепестков,

в награду за разгадку
для них и нас святой
формулы «дружба, взаимность».
Оказалась непростой.

Мы – действующие лица
ночного спектакля, но вот
не помним, долго ли шёл.
Потерян времени счёт.

Очеловечив мрамор,
играючи Фидий заставил
его дышать, а впрочем,
совсем потомкам не справил

работу лучшую – стройную
фигуру девушки, как ты.
Двадцатилетняя – ты.
Одухотворённая – ты.

Всего только первая
реакция на диво-эффект
пропорций белого тела,
его аромат и цвет.

Ты не подобье статуи.
Приёмов сотни теребя,
ищу манеру, чтобы
увековечить тебя.

Лежи, не снуй, позируй.
В Кашмире сладить легко
похожий портрет словесный:
любые краски недалеко.

Глаза – два родника,
питают озеро-городок:
живём в хижине на плаву.
Ныряю… холод обжёг.

Реснички длинные сразу
колючие вроде, а взгляд
из-под вскинутых бровей
синеглазой волей богат.

Густые длинные волосы,
кедровая ветвь, из находок
идеальная, слегка закрыли
лицо, округлый подбородок.

Румяные щёки, впитавшие
дразнящую арому жасмина,
сказали б тоже: ты глубже
маэстро Фидия глубин,

их скульптору не передать.
А рот, которого я фанат,
манящий, приоткрытый —
разломан надвое гранат.

Осанка гордая головы —
ревнуют чванные небеса —
воедино слитые ду́ха
гармония и тела краса.

Поможет в этом шея,
впитавшая лунный свет:
черпну́в твоей красоты,
он матовый дал расцвет.

Ведь лунный камень, который
сегодня купила впопад,
такого же точно цвета,
а плечи – серебропад,

увиденный в пути сюда.
Округлость деви́чьих плечей!
Кашмирского шёлка руки
целую всё горячей,

их каждый пухлый сантиметр.
Спокойно не хотят лежать,
жестикулируют, для
твоего рассказа благодать.

«Не снуй, скрою́ в Венеру
Милосскую»… Браслеты звенят,
разноцветные повязки
и пальцы в кольцах блестят,

копируя модных танцовщиц.
И так останутся пусть.
Не сможет Мисс Вселенная
побить твой пылкий бюст:

созревшие манго плоды
затмят любое деревцо,
упругие и податливые,
а также твоё лицо.

Фигуры вот похожи.
Соперницы вы всё же.
Тебя в конкурсе выберет
Вселенское главное жюри,

прелестная ты красавица,
источник юности, аромат
бессмертия, вселенной любви,
и талия – в самый аккурат.

У всех аид разный,
другое дело рай —
вариация Кашмира: долина
от бедра и до бедра.

Посерёдке нежно кладу
на чёрную треуголку
фигурку из ценного ореха,
пришлась как раз весёлка: