Вячеслав Евдокимов - Первая и негасимая

Лопух в мечтах сих был удал,
Он весь в них занял пьедестал,
Влез важно в бюстовый гранит,
В сетях, в эфире знаменит,

Сидел, пыхтел, как депутат,
Сим положеньем страшно рад!
Звучала ода в честь его
Да с громогласия всего!

Вот так мечтал, всё время рос…
А тут увидел прелесть Роз:
– Какая дивная краса!
Ах, ароматов чудеса…

Ах, как они, я стать хочу!
Мне это, верно, по плечу, —
Вон губы выпятил вперёд,
Дух извлекать заставил рот,

Мол, это чудный аромат,
Вдыхай же каждый, сердцем рад,
Развесил листья – «лепестки»,
В них красок жухлых нет тоски,

А всё‐то радужный лишь цвет,
Сердечный будто бы привет!
Что, мол, приятен испокон,
Что в Лопуха был всяк влюблён…

– Ну как, освоил дело Роз? —
Он задал мамочке вопрос,
Уж возгордиться захотел,
Вот мастер стал‐де Роз всех дел!

Но мамы слышит он ответ:
– Ты что, сыночек?! Нет же, нет,
На Розу вовсе не похож,
Ты листья‐уши свесил сплошь,

Не лепестки они совсем.
Вот потому красой и нем.
Не пыжься ты во весь свой дух,
Не Роза ты, а лишь Лопух.

Вот и живи всю жизнь лишь им
И будь в сём образе любим.
– Ну нет! Я вижу Василька.
Как он быть, тяга высока!

Чарует всех голубизной
Причёски, миленькой такой,
Что взор отрадно веселит,
Так всех его пленяет вид,

Улыбку что рождает он…
В него вот каждый и влюблён!
Смотри, сейчас я зацвету,
Явлю, как он, свою красу.

И точно, пыжась вдрызг, зацвёл,
Головок массою тяжёл,
Но коротки, ох лепестки…
Зато восстали коготки,

Из них был каждый, будто крюк,
Цеплялся цепко в всех‐то вкруг,
Коль те касались невзначай…
– Ну, мать, меня ты величай,

На Василька ведь стал похож,
Красив и статен, всем пригож,
Вот любо‐дорого смотреть
И любоваться жизнь всю впредь!

– Ой, что ты, что ты, мил‐сынок!
Разлопушиться ты лишь смог,
К тому же, все тебя клянут,
Что ты цеплянием к ним крут,

Что из волос тебя тянуть,
Ох, тяжко, больно не чуть‐чуть,
Да с волосами иногда…
Вот потому им всем беда.

Вот потому тебя клянут
По много‐множеству минут…
Бросают, вон раздражены!
Ты не искупишь ввек вины.

Нет‐нет! Как был, так есть Лопух,
Не Василька с того и дух,
К тебе опасливый лишь взгляд,
Тебя коснуться всяк не рад.

– Тогда Ромашкой стать хочу!
Мне это, верю, по плечу.
На мне гадать тогда начнут,
Любви ли будет им уют,

Иль нелюбимыми ввек быть,
Смиривши чувств любовных прыть,
А может, все впадут вон в смех,
Ведь так доставлю им потех —

Спешите быстренько гадать,
Вам в этом будет благодать,
В соцветьях есть ведь лепестки,
Сомнений слабыми тиски

Враз станут, истину ведь дам,
Спеши, невесточка, мадам,
Искомый выдам я итог,
А у твоих ли будет ног

Тебе понравившийся друг
Во счастье сердца милых мук
Внутри бушующей груди?
Ко мне, мил‐крали, подходи!

Но те, как будто от огня,
Отдёрнув ручки и кляня,
Спешат испуганно вон прочь,
Крича: «Ах, нас ты не морочь,

Ты цепкий очень и колюч,
Для тела нежного ты злюч!
Тебе Ромашкой ввек не быть».
Вон убежали в всю‐то прыть!

Остался вон он одинок,
Ромашкой стать так и не смог,
Ушами‐листьями тряся…
Затея кончилась вот вся.

Ещё он многими хотел
Вдруг стать немедля, в этом смел!
Фиаско снова лишь терпел,
Не приобретши всех их тел…

Ведь ген способностей ввек спал,
Вот и возможностями мал,
Развеся уши‐лопухи…
Вот и потуги все плохи.

Не может всеми что‐то стать,
Не их краса и запах, стать,
А был Лопух как, им и есть.
С того к нему не мчится Честь,

С того и всех несётся смех:
– Да ты ваятель нам потех,
Ой да умора из умор!
Лишь веселить с того нас скор.

Сего не делай‐ка, очнись,
Ты не осилишь нашу высь,
Быть в изумительности кущ
Всех наших дивных ты не сущ.

Всей нашей прелести вовек
В тебе отсутствует побег,
На то способностей ведь нет,
Ума отсутствует рассвет.

А потому, как ты не тщись,
Ты не осилишь сходства высь,
Хоть на стремленье сядь верхом.
Тебе быть вечно Лопухом,

Как велико задор ни пыжь,
Ввек Лопухом ты будешь лишь.
В нас обаянья благодать!
Тебе же вечно прозябать.

По аллее шёл я парка,
У прогулочных был дел,
Лето было. Очень жарко…
На скамеечку присел,

Насладиться чтоб прохладой,
Что несла деревьев сень,
Упивался сей усладой…
Вот идти на солнце лень

Всё под ним куда‐то в дали,
Чтоб прервать у цели путь,
Ноги что‐то подустали,
Отдохнут пусть хоть чуть‐чуть…
Я закрыл глаза невольно,
Отдых нужен ведь и им.
Долго так сидел довольно,
Блажью отдыха палим…

А когда открыл глаза же,
Вижу, рядом человек
В возрастном почтенном стаже,
Он желаньем не померк

Запись делать всё в тетради,
Этим сильно увлечён
Всё какой‐то мысли ради,
Поглощён ей мило он…

Может, то стихотворенье,
Мысль какую‐то, трактат
Дал листку он в услуженье,
Но, гляжу, тому был рад.

Но, отвлекшись, был задумчив,
Не скрывал глубокий вздох…
Душу, знать, покрыли тучи,
Вот настрой скрывать уж плох.

Я не лез к нему с вопросом,
Ты о чём, мол, пишешь, друг?
Чтоб не быть вмиг под откосом
От ответа злого вдруг.

Продолжались всё‐то вздохи
И всё записи в тетрадь…
Вдруг дела с чего‐то плохи,
Может, вон подмяла тать?

Но мысль эту отвергала
Вдруг улыбка на челе,
Вон даря красу не мало,
Не подвластную хуле.

Ну тревожить не культурно.
Вновь глаза закрыл… Молчок.
Чуть не сон пришёл гламурно
И отвлечь на время смог.

А когда очнулся всё же,
То в момент был удручён,
Отлучился он, похоже,
Стоп! Стоп! Стоп! Забыл, ох, он

Ненароком ту тетрадку,
Вот лежала сиротой,
Подчиняясь беспорядку,
Человек не молодой

Сотворил что машинально,
Может, мыслью стал пленён
Он какою‐то повально,
Давши радость иль урон.

Поспешил вокруг я взглядом,
Чтоб найти, вернуть быстрей,
Вот со мной тетрадь, мол, рядом,
Забери‐ка поскорей!