Вячеслав Евдокимов - Первая и негасимая

Но нигде не обнаружил.
Закрываться стал уж парк…
Здесь оставить? Ей же хуже,
Сгинет в урне вон за так.

И я взял, домой направясь,
Нёс в руке всё на виду…
Вдруг того волненья завязь
Принесёт ему беду,

Он вернётся вон стремглавши,
И увидит и возьмёт,
Мол, напасть то растеряши,
Козней зла невпроворот…

Не вернулся, не примчался…
Так и прибыл я домой
Через четверть, вроде, часа,
Где уют, покой был мой.

Спал я крепко до утра‐то,
А очнувшись, увидал,
Что вчерашняя утрата
Всё лежит и страх ей мал,

Что у дяди у чужого
Оказалась вдруг в гостях.
Я раскрыл. Ну что такого?
Стал читать во весь уж мах,

Ведь не смог уж оторваться —
Вот такой был интерес!
Повесть в ней ведь не эрзаца,
Затянул в прочтенье бес,

Весь вошёл вон с головою…
То любовный был дневник,
Ценен этим он собою,
К строчкам взором я приник…

До последней аж страницы
Всю тетрадку прочитал,
Строки, в стае будто птицы,
Совершали свой аврал,

Взлёт начав в четвёртом классе,
Средней школы городской
До ста лет почти что в брассе,
Чуть не каждый день‐деньской.

Упрекала совесть: «Стыдно
Ведь чужое‐то читать,
Будет личности обидно,
Что в его вдруг благодать

Лезут нагло, беспардонно,
Тайну личную узря,
Доведя её до стона,
Этот метод усмиря».

Увлечён же был я чтеньем,
Чтоб узнать судьбы итог,
Льнуть к нему ли мне с почтеньем,
Раболепствуя у ног,

И ярчайше восхищаться
Необычным, дивным им,
Не душевного эрзаца
Что он, святостью палим.

А оно ведь так и было,
Ведь души в нём чистота,
Чуть наивно где, но мило,
Страстных чувств не простота.

Прочитал всё с увлеченьем,
В душу автора всю влез,
Относясь к нему с почтеньем:
Он не подлых чувств был бес,

А любви пронёс он святость:
– Сохранил её Честь я,
Ведь любимая – ввек радость!
Вот любви цела ладья

Средь страшенных волн соблазна,
Могут что вон поглотить,
Поступал чтоб вон проказно,
Легкомысленную прыть

Проявляючи в интиме
С кем‐то вольно всё подряд
Не с деяньями благими,
Быв животно коим рад.

Нет! Пронёс святую душу,
Будто факел средь ночи,
Впав не в серенькую клушу.
Вот его и не топчи

Ввек ехидным насмеханьем,
Тыча пальчиком вослед…
Жил, живёт всегда с пыланьем,
Оставляя чистый след

Чувств прекрасных за собою,
Не предавши ту на миг,
В душу что впустил с любовью,
Чей желанен вечно лик!

Образ, всех собой затмивший,
Восхищенья дивный пик!
Он один под мира нишей.
Вот любовью и велик

Всю‐то жизнь был этот автор,
Предан личности одной,
Чувств великий был фарватер,
Хоть судьба и стороной

Всё несла, крутя, как щепку,
Кинув в свой водоворот…
Вот не вытянул он репку
Счастья, хоть тянул не год.

Но любовь давала силы,
Чтобы выстоять в пути,
Ведь черты любимой милы,
Мыслью тщился к ней дойти,

Разговаривал заочно,
Отвечая за неё,
То высказывал построчно,
Строк в тетради ведь жильё.

Имя автора скрывал всё
Длинный текст тетради сей,
Но всё ж поиск мой удался,
Ибо розыск взвил бравей.

Звался пылкий почитатель,
Будь известно, Владислав,
Чувств великих он старатель,
Средь любовных жил он лав,

Что его подогревали
Жарким, пламенным огнём,
Жили в дивном карнавале,
Всласть души любивши дом.

Ида – имя той любимой,
Красовалось, как цветок
Иль звездою негасимой,
Чей полёт весьма высок!

Поражён был я бурленьем
Чувств в любовном сём котле,
Относясь к ним с умиленьем,
Как к цветочкам на столе.

Вызывала восхищенье
Негасимая любовь,
Ею было умиленье…
Да! Да! Да! Явилась вновь

Мысль сказать об этом людям,
Показать всю святость чувств,
Мол, такими, люди, будем,
Красотой ведь мир не пуст.

Но творение чужое.
Был с того бы плагиат.
Не хотел я быть в разбое,
Поделиться был же рад

Этим трепетнейшим дивом,
Показать весь славный блеск,
Что и в горе быть счастливым
Можно, это хоть гротеск.

Я, конечно, не писатель,
А тем более поэт.
Но добра я был искатель,
Презирал творцов всех бед.

Захотелось поделиться
Всею прелестью сих чувств,
Мол, любуйтесь дивом, лица,
Восхваленье взвивши уст.

Постараюсь ближе к тексту
Вам всем выложить рассказ,
Тайно как любил Невесту
Этот чувств великих ас.

Изменил их имена я:
Будут Лизочка и Стас,
Повесть вся же, аж до края,
Поглотит отменно вас.

До последнего словечка
В книгу я перенесу,
Это радость для сердечка,
Ведь узрит сию красу!

Пусть тетради этой общей
Да меня творец простит,
Ведь украсть чужое проще,
Потерявши честный вид.

Будет только совесть мучить
Из‐за этого потом,
Не избечь разноса бучи,
Как ошпарят кипятком.

Но я подвиг гражданина,
Всё прочтя, увидел вдруг,
Ведь раскрылась вся картина
Негасимых страстных мук,

Пронести любовь по жизни
Незапятнанной, святой,
То не могут сроду слизни,
Гражданин же был другой.

В нём любовь лишь разгоралась,
Клокотала, как вулкан!
И не гасла, хоть на малость,
Не попала и в капкан

Гадких вдруг поползновений,
Отвергал соблазны он,
В нём их не было явлений,
Лишь в одну ведь был влюблён.

Поразительная личность
В этом стойкостью жила,
Глубока её этичность,
Знать, крепки любви крыла!

Не какое‐то упрямство,
Свой чтоб норов показать,
Изумлялась чтобы паства,
Осязая действий кладь

Величайшей и реальной,
Даже зависть потому
По дороге всей‐то дальней,
Обходя грехов вон тьму.

Подвиг быть имеет право,
Чтоб о нём трубить в трубу!
С честью не жил он коряво,
Почитал свою судьбу.

Кто о нём узнает боле,
О характере его,
О его железной воле,
Вмиг полюбит вон всего.

Сам, примером вдохновлённый,
Жизнь изменит вон свою,
Будет духом обновлённый,
Не обрыва на краю.
* * *
Что ж, начну я изложенье
Чувств и мыслей всем‐то вам,
Что в тетрадь в всё вдохновенье
Наш герой вмещал всё сам.