Александр Левинтов - 6 | Поэтический дневник

пятница, ранний вечер
раннего времени года
этот Безумий намечен,
конечно, в любую погоду

и каждый участник оркестра,
не слыша соседа и даже
не зная имени мэтра,
гремит своё эпатажно

на узенькой rue Veron
от грохота и конфетти
стоит гомерический стон,
такой, что нельзя пройти

у всех – стаканчик с вином,
пей, веселись и пой,
богач, и плебей, и гном —
Верон сплетёт всех собой

кабриолеты, застряв,
в путах цветов и вина,
кличут радостный мяв,
Верон от смеха пьяна

недораздетых людей
толпа горяча и остра,
в свете оконных огней
отблески искр от костра

я погружаюсь в толпу,
угол двух Рю подперев,
как будто ныряю в волну
бордосских бутылок и дев

от шалостей – вдребезг шальной
я вспомнил вдруг город родной,
печально-угрюмый, больной,
с забитой ТВ головой

жизнь течёт желаньями и снами,
в полумраке смыслов и стихов,
жизнь – театр, песня, оригами,
вещь ненужная в сознании богов

им, бессмертным, и без жизни тошно:
бремя истин на себе неся:
всё дышащее до приторности пошло,
смерть уносит, вечно на сносях

мы пришли – куда? не знаем сами
и зачем? – мучительный вопрос,
на дороге преткновенный камень
мхом незнаний и надежд порос

«всё пройдёт», конечно, это тоже,
лишь покой извечен, навсегда
жизни все между собою схожи,
как на небе каждая звезда

«пройдёт и это» – скифские глаза,
тоска степная в неподвижном взгляде,
тяжёлая, словно судьба, гроза
и тени оглашенные в ограде

нам предки давние несут свои дары
в разлёте глаз, и скул, и смоли гривы,
в себе не чуем только до поры
мы амазонки норовы игривой

улыбкою-стрелою наповал,
и наповал – чуть с горечью прононсом,
волос оклад и дерзостный овал,
и неразгаданный никем доселе космос

она ушла – наотмашь по щекам
раздав дары презрения и гнева
всем дамам света и супругам дам,
…в психушке койка – посерёдке слева

такая сладостная мерзость:
туман и дождь одновременно,
ах, эта слякотная дерзость —
не поддаваться ночью тлену

ни звёзд, ни солнца – в небе ангел
летит, включив автопилот,
последний лист танцует танго,
без слов, без смыслов и без нот

а где-то девушки гуляют,
наотмашь тело оголив,
Бразилия пропахла маем
под звуки самбы, пляжей, нив

я в тишине промозглой ночи
бреду в огарках фонарей,
автомашины лужи морщат,
и кто-то вкрадчиво: «налей!»

я весь измок, продрог, прокурен,
всё передумал и познал,
ноябрь – злой, никчёмный дурень
мои надежды обокрал

в бреду бреду куда? – не помню,
зачем пришёл? что делал тут?
я приклоняюсь к изголовью
в сомненьи, что меня найдут…

отбивает ритм волна,
в гранях искрится вино,
ночь загадками полна —
как же было всё давно?

небо – хоть рукой достань,
шепчут травы и цветы,
в росах утренняя рань —
помнишь ли те ночи ты?

бесконечен разговор,
и молчанье – на века
в окруженьи стражей-гор —
жизнь, зачем ты так легка?

звёзды, звёзды – счастьепад,
миг – успей лишь загадать
мир как мелодичный лад —
что ж нам лень было сыграть?

заходи, я очень рад,
мой последний снегопад

мой апрель – с большим дисконтом,
небеса не голубы,
на недальнем горизонте
моей жизни и судьбы
раздаются песнопенья
по годам, прожитым странно,
по несбывшимся сиреням
и не посещённым странам:
мир, к несчастью, ни обнять,
ни объехать, ни понять…

мой последний снегопад,
заходи, я очень рад

ни среды, ни четверга,
время – чистая пурга,
и суббота – лишь для Лота
и других евреев тоже,
на Иосифа похожих;
понедельник – не подельник,
даже, верь, не соплеменник,
не свидетель-современник,
так – седое нетерпенье;
не воскреснуть мне во вторник:
воскресенье не повторно,
каждый день – и жнец, и шорник,
настоящий ли, притворный;
не запятнан пятым днём,
в водах, трубах и огнём,
но настанет день восьмой —
заповеданный, немой:

плакать над прошедшими мирами,
звёздами, угасшими давно,
так и не вручёнными дарами,
над судьбой с названьем «КАЗИНО»,
улыбаться – нерождённым детям
и планетам, что придут потом,
радоваться будущему лету,
без меня… и не жалеть о том

тень полутонущей собаки
растает в мрачном полумраке
во снах – чудовища и враки,
таинственных видений знаки

вина тяжёлого отсветы,
жемчужных полуправд приметы,
вопросов нет – одни ответы,
недоуменье мига: «где ты?»

и все картины – из печали,
как и в конце, так и в начале,
жемчужные уходят дали
под залпы оружейной стали

тяжёлый крест – тропа познанья
под тех историй завыванья,
офорт – заклятье и камланье,
как махи нежной раздеванье…

если б не было войны,
мы никогда б не выбрали шпиона,
не заполняли б гениями зоны
и в кладбище не превратили б полстраны
не то, чтоб нас сегодня стало б больше,
а то, что мы сегодня были б лучше,
честней, добрей, без комсомольской гущи
на дне души, и никогда бы в Польше
иль Украине, на горе иль в яме
детей бы не пугали москалями,
когда бы не было войны,
мы не несли бы крест вины
перед своими и чужими,
мы жили бы трудом своим:
не наседаем, не гнобим
и можем в мире жить с другими,
когда бы не было войны,
здесь жил бы люд совсем иначе,
он был бы лучше и богаче
мы были б гордостью полны
за то, что кровь не проливали
свою и брата своего,
за соблюдение всего,
что нам скрижали завещали

если я не одинок,
я тебе совсем не нужен,
ливень хлопает по лужам,
будто он мотает срок

если в жизни нет судьбы,
только случаи и даты,
крыши тучею покаты,
будто согнаны в мольбы

если будет возвращенье,
нам не надо расставаться,
под дождём прозрачны платья,
будто в громах – песнопенье