Александр Левинтов - 4 | Последнее

Друзья ушли, уходят и уйдут
В туман небытия, в мои воспоминанья,
Покинув тихо брошенный редут,
Меня оставив жертвой на закланье.

Туберкулезная погода на дворе.
Июнь знобит в рассветной лихорадке.
Я предаюсь мечтательной игре
С античной барышней по имени Ананке.

Река течет пять метров в секунду,
Ледник те же метры – в месяц:
Скорость реки в две тысячи шестьсот раз выше.
То, что течет рекою,
Достигнет моря через два с половиною дня —
Это нескоро.
То, что течет ледником, —
Через один и шесть в периоде год —
Это тоже нескоро.
Законы теченья одни,
И мы все умрем в океане.

Шелести мне, береза, листвою
про рассветы ушедших годов,
про весну очертя головою —
это шелест я слушать готов,
чтоб забыться с кровавой зарею
меж высоких и дальних хлебов.

И неистовой песней прольется
бесконечная русская грусть,
где безжалостно бьется и пьется,
где «прощайте» равно «позабудь»,
а над тонкой жердиной колодца
обрывается в космосе Путь.

Вот и опять листопад
тропам моим невпопад,
падают тихие листья,
по берегам моей жизни
крỳжатся наугад.

Быстрое лето пройдет,
тонкую нитку прядет,
не суетясь, паучок —
годы бегут наутек:
вон, уже в лужицах лед.

Славно поется в лесу,
солнце висит навесу,
выпита чаша до дна,
осень вдовою одна
переплетает косу.

В стиранных вдрызг небесах
ждет нас Всевышний монах,
я в разношерстной толпе
вплачь припадаю к стопе
все еще впопыхах.

Колышащийся тюль занавесок,
Не шире гроба койка,
Плывущие и быстро меняющиеся облака,
Клейкая зелень майских тополей,
Увлеченных беседами с ветром —
С детства стоящая картина
Бесконечности и смерти,
Потому что в сознаньи ребенка
Смерть бесконечна как жизнь,
Но уже неопасна и безболезненна.

Я возвращаюсь в детство,
Лежа навзничь в собственной памяти,
Мне не с чем прощаться —
Облака, занавески и небо:
Все умрет или вместе со мною,
Или чуть раньше или чуть погодя
Мы едины – Вселенная невозможна
Без присутствия в ней любого из нас
И когда мы умрем, а мы вскоре, наверно, умрем,
Она множество раз успокоится с нами навеки.

Потому что Вселенных так много —
Как несчетно количество листьев
На деревьях с времен мезозоя.
И нам не с кем обмолвиться словом —
Бог возможен в единственном мире,
а во множестве – где ж Ему быть?
Мы ведем разговоры в надежде
Уникального мира и Бога,
Мы молитвы читаем оглохшим
От всемножества жизней мирам —
Никому или всем,
Кто не может понять никогда.

Это август отлетает,
желтый август, синий август.
паутиной время тает —
месяц поздний, месяц Фауст.

Маргаритки, Маргариты,
Потерявшие невинность,
По ночам – метеориты,
косы остры, ночи длинны.

Грай грачиный нарастает,
звездопады, звездопады —
счастье тем, кто их считает,
что ж мы, старые, не рады?

И шуршит листвой опавшей
шаг тяжелый и усталый,
пролетели годы наши —
как их мало, как их мало!

Пышный Милан,
вроде Пикадилли,
«Ив Сен-Лоран» —
чуть не проскочили.

Темные недра,
свежий комфорт,
каждая дама —
будто офорт.

« Я выбираю —
это впервые»,
Ты – как шальная,
словно на крыльях.

Мысли трепещут,
сердце поет:
« это не то, это не то, это не то, это не то, и это не то,
а это – мое!

Ах, что мне будет!
Что ж мне сказать?»
Разум остудит, кто-то осудит, а кто-то и ссудит?:
«мне – выбирать!?»

Запах на коже —
это ли я?
или, быть может,
юность моя?»

Ты угадала —
ты не дитя:
это начало
всего бытия.

« Что-то проснулось
на глубине,
я улыбнулась
зову во мне »

Первое женское —
это духи…
Вот и отмечена,
что ж впереди?
…
«Дальше – наряды, любовь, авантюры,
может, стихи и рисунки с натуры,
слезы, романсы и каламбуры.
«Ив Сен-Лоран» – это лишь увертюра»

Какого цвета пустота?
Какого звука пустота?
Какого вкуса пустота?
Какого веса пустота?
Она – как та или как та?

Мы забываем: это то, откуда вышли,
Куда придем, и где блуждают наши мысли,
Где наше внутреннее я
Страдает в жажде бытия.

И череп Йорика
и наш – любимый – череп
Пусты, как пуст
Сам по себе девичий перед,
и этой пустотою пут
морочит до последних чертиков.

Весь этот мир – без нас ничто,
Он безрассуден и не нужен,
Не делится в Добро и зло,
И бесполезно звезды кружит.

И мы шагаем в пустоте,
В немотной, мглистой темноте,
Мы – это мы, мы – только те,
Кто может двигаться к мечте.

И вся картина мирозданья —
Лишь отблеск нашего сознанья,
Лишь то, что мы творим себе
На кроткой маленькой Земле.

А где-то мается планета —
Совсем как та или как эта.

Закончив миром две войны,
Веспасиан эпохи перестройки
Впал в политический контекст,
В недетскую игру без правил.

Как тяжело меж куликовых и грачевых,
Среди крикливой птичьей стаи
И уж совсем бесшумных земноводных
И прочих непернатых тварей.

Как кстати, вовремя погиб
В своем далеком Красноярске,
Лишь «Белый Лебедь» – люто-злая зона
Ему – от благодарного режима.

Из тьмы во тьму стекает мгла,
Гуляют призраки над тихою водою,
И внятно вторит щучьему разбою
Недальний дансинг – перекресток зла.