Саша Чекалов - Свой ломтик вечности

Субкультурщик один из Коньково —
да, не ездил ни разу в Хотьково,
Ну и что же! Ведь он,
Жаждой хайпа ведён,
И в Коньково тусил нефигово. :)

Ну, и т. д.…

Бухгалтеру выбили дверь…
Пока на цепочке вихлялась,
Он – вора того резвей —
Из тулки пальнул… и аллес:
«Самооборону, тля,
Превысил!» – а Силы Мрака
За это его, шаля,
Признали бугром барака.

И вот он теперь герой
В искрящемся приполярье.
Актив за него горой.
Пять лет ни за что припаяли .
Зато он теперь бог карт…
На фотке детишки-няшки…

Но вечером —
Точно в закат,
Идут по домам вольняшки.

И что же? В больной голове
Роятся вопросы, пáря:
Зачем у себя в Москве
Мы варимся – выкипая,
Когда есть они: снега
Белее любой бумаги…

А если уйти в бега —
Тебя не найдут собаки.

Здесь подлинно все свои ,
А в городе – все чужие,
И мыкаешься в забытьи,
Стеная: «Вот раньше жили!»…
А там – ни забот, ни бед,
Ни звёзд иногда, ни солнца,
Лишь завтрак… Потом обед.
И – мимо. Судьба. Несётся.

А вы городские – «М-ме!» —
Бараны и овцы, стадо…
И кто у кого в тюрьме?!

…Вот только про срок не надо.
Вся жизнь – это тот же срок:
Кончается?
За ворота! —
Где выкрасила мирок
Рассветная позолота.

Но ты ведь – не как они:
Не сдашься – как ни пугайте
Раскатами болтовни…
Ты – точен! Ведь ты бухгалтер.
Ты – в курсе . И что почём
(не важно ведь, там ли, тут ли),
И что мы.
В себе.
Прочтём.
Уснув в этой вечной тундре.

Треугольник восхода краснеет в оставленной щёлке.
Там уныло, свежо и… морозно, ты знаешь? Аж щёки
щиплет ветер – назло всем обузам бегущего к базам
автотранспорта… Вряд ли ты знать эти грузы обязан.

Это бремя кого-то, но – нет, не твоё, обыватель.
Это время, кровать покидая, себя обувать и,
еле-еле одевшись – уже изгибаться под душем,
ежеутренний сумрак пуская в решётки отдушин.

…Там монахи. У них не законы, а пункты устава.
И, елеем рассвета умывшись, они – не устав, а
лишь собрав больше боли —
спешат обустраивать утро…
А мешать им не смей. Губы сжаты.
Лелей остротýрта —

не округлость отнюдь…
то ли фраз, то ли нолика губок.
…День как бок: непонятно каким… но болит – на бегý бок
у минут – непривычных к огромности…
Да не гони ты!
Пусть уснуло мгновение —
вечно лилейны ланиты.

Над истомой Руси бубенцами вотще не тряси ты:
нам чуток бы защиты…
но можно – крышуя транзиты,
рисовать на иконах узоры из ушек игольных
и – не видеть в упор до последнего дня треугольных

освещённых исходом… не то, что прорех, а… мирка ты
не создашь из остатков того, что мерило аркады
по углам разметало! Теперь это кажется – клеткой!
И… ты ходишь по камере – волком!

С улиткой-рулеткой.

Изучаешь возможности…
Ровно сидишь на кровати.
Собираешься на сувениры всё стадо порвать и…

если можно – пожалуйста, кофе.
С печеньем элитным.
Да газету в мобиле:
врубиться, что буря сулит нам.

Эти старые снимки: как будто разбили маслёнку…

Пикториалистически призрак ложится на плёнку.
Рядом пятна листвы многих буков роятся, краями.
Крыша дома торчит из угла, словно крышка рояля…
В общем, киснет судьба твоя —
словно она не твоя, а
чья – не знаешь…
и лишь повторяешь: «Серьёзно! Не я ли…??».

Нет, не ты.
Это техника.
Оптика.
Просто искусство.
Сделать то, что красиво и так, и красивым, и… скучно?
Потому что нас тут удручающе много.
Тоску ж на
всю ораву никак не поделишь…

Когда же уткнусь-то
в бузину, словно в тусклый подол,
и продолжу считать там:
кто не спрятался, не виноват, мол, я, —
верный цитатам…??

Никогда.

Удивительно, но – никогда ведь, ребята.
…Небо светом объято,
начни же, невежда, с себя-то!
Поменяй и настройки, и знак у того реализма,
это будет полезно… уже, если честно, полезно:
посмотри, как земное сверкающе юно! и – словно с небес!
Но…
я же знаю, что это за фокус: какая-то линза…

Опрокинута бездна?
Невнотная грамота Фильки,
и Степашки, и Хрюши —
желающих видеть мультфильмы,
ну, а им —
от ворот поворот… и везде светофильтры…

и сидит у порога не бог…
Он открыл банку кильки.

Он разлил – но не масло…
Ему тяжела ноша бога…
Скоро наши придут…

но и так ведь тут букв уже много .

Эта стылая хмарь, эта влажная мгла сырая…

Издаёт и не плач уже, а прямо скрип овца,
Что содержат соседи, я знаю, в углу сарая.

…Участковый.
«Хелло!» – в тембре голоса крипотца.

«Никого тут не видели?» —
«То есть?.. Пардон, не в теме»…

Он откуда-то из отдалённых отсюда мест,
Не скажу, что оттуда,
где принято славить Тенгри,
Но… таких виртуозно описывает М. Метс.

…Никого я не видел. От самого от рожденья
И до самой до смерти. В которой теперь живём.
Дважды в день небо дарит малиновые отраженья —
Как варенье, что пролито в лужу бухим жульём.

Телевизор бубнит о великих и их сералях,
У колонки гниёт пара выморочных тойот,
И всё тянется песенка, как череда сараев.
(Даже сборники кто-то по-прежнему издаёт.)

Полицейский ли, врач ли —
Нет разницы и формальной.
«Нужно будет зайти и формальности – соблюсти ».

…Смерть идёт и идёт.
Год за годом, полёт нормальный.

Но порой луже слышится голос: «Давай, блести».

И слагается – не как мозаика, а —
Будто в сумме лик.
Не всеобщего мира, а нашего…

Хмарь и мгла?
И соседи. И трёп у колонки в объятьях сумерек.

И та песенка —
Что лишь живых разбудить могла.

Нет сил, и воли нет… «А что же там по теле ?
Бандиты»… Вот и мни простыночки кайму…

Поэзия нужна – обмякшему в постели,
А больше никому.

…Ещё вчера ты был и бодр, и планов полон —
И бережно хранил под ножками столов
Чужую чепуху про чёлн и волю волон.
А всякий остолоп,

Желающий тебе указывать, чем душу
Посильно заполнять, – волокся за шкирман
И ровно за пять сек выныривал наружу,
В ненастье и туман.