Мария Кабанова - Стихи

Я брожу по улицам столицы.
Я – чудак способный и прилежный.
Мне неинтересен тренд в одежде —
Я смотрю, как люди носят лица.

Формой ли, нарядом для души:
Чьи-то лица – как халат домашний,
Чьи-то – канцелярская рубашка.
Часто взгляд застёгнут, рот зашит.
Редко, чтоб с улыбкой нараспашку.

Пожилые – порвала усталость.
Молодые – сшиты ловко, модно.
А моё немного старомодно,
Мне оно от бабушки досталось.

Всех покроев, всех фасонов лица —
Нет разнообразию конца.
А ещё на улицах столицы
Есть и люди вовсе без лица.

Например, армянка тётя Седа,
Фрукты продающая в ларьке.
Здесь она, как жизнь с другой планеты,
Поймана в стеклянном колпаке.

Всем чужая, знает мало фраз,
Шутит: «Этот русский не для нас!»
Но пенсионерам незаметно
Бросит пару персиков в пакеты
Или дыню просто так отдаст.

Ей грубят, сбивают желчью с ног,
А она тиха и с подлецом.
Будь поосторожней – это Бог
Носит её стёртое лицо.

Мама меня ругает
Без конца и начала,
Так же самозабвенно,
Как когда-то качала.

Душу, службу, одежду —
Мама всё критикует.
А напоследок нежно
Целует.

Сердце не продаётся,
Оно в аренду сдаётся.
Бегаю без конца —
Сердцу ищу жильца.
Чтобы опрятный, чтоб аккуратный,
Чтоб не задерживал мне квартплату.
Сердце сдаётся – четыре камеры!
Чисто, уютно, камерно.
Окна? Балконы? Нет, к сожалению.
Зато: центральное отопление.
Зато: приличный метраж.
Зато: высокий этаж.
Только новый жилец как спятил —
Шепчет: «На сердце твоём проклятье.
Стонет аорта и воют вены,
Кровь ночами течёт по стенам.
Я не дурак, это явные признаки,
Что завелись в нём призраки…»
Съехал жилец. И снова пустое
Сердце в простое.
Бьётся пустое уж столько лет.
Кто же включает свет?..

Я не понимаю, о каких там рифмах речь.
О каких размерах, метафорах, оборотах, фразах.
Стих – это же как картечь —
либо убил, либо промазал.
Я не понимаю, о какой там страсти речь,
о какой заслуженности прощений,
о какой химии отношений.
Химия – это то, что я прогуляла в школе.
А любовь – это же как поле,
война, папироска на двоих одна, окопы.
Либо ты отстоял её, либо закопан.

Не понимаю, о какой там верности речь.
Верность – это когда без него не заснуть, не лечь.
Это когда бомбёжка, он ранен, и не помочь,
и тебе бы бежать, пока можешь, прочь.
А ты ложишься, как раньше, с краю,
колосок сося, обнимая,
и нежно так: «Милый, не помешаю?
Можно я с тобой тут рядом поумираю?»

«Ты боишься бомбы?» – спросил он.

Я боюсь, когда пропадает сон,
и лодка сомнений прицельно и зло
надо мной нависает, как НЛО.

Я боюсь, когда у одного взгляд влюблённый,
а у другого сочится из глаз расчёт.
Или когда ребёнок
слышит, как мать орёт.

Или когда старик в Новый год один,
а мы и звонить не спешим.
Я боюсь, что мне выпадет рак груди
или рак души.

Я боюсь аккуратных мужчин и советов с апломбом.
А ещё – тех мудрых и светлых людей,
у которых в умах фейерверк идей,
а они взяли и сделали бомбу.

А бомб не боюсь – нет.

Он снимает чердак на Арбате,
Несмотря на протесты бати,
И превращает воду в вино,
И водит меня в кино.

Он всё видит и в темноте,
Он выходит сквозь дверь к гостям,
Он воскрешает мёртвых – те
Посылают его к чертям.

Он видит, но не замечает зло.
Он сеет манну на даче.
И если мобильник крадут в метро —
Он деньги суёт в придачу.

Бог-Отец вздыхает во мгле,
Пьёт, как смертный, и много курит.
Бог-Отец витает в Москве,
Тайно служит в прокуратуре,

Верит в «око за око» и ест с ножа,
Измеряя грешки на весах.
Взял он как-то сына и задержал,
И отправил на небеса,

А друзей его в ад сослал и в Сибирь —
Пусть талдычат там о любви!
Идиоту ж ясно: до «не убий»
Здесь пока что не доросли.

Бог-Отец, как и раньше, один во Вселенной,
Но по сыну съедает тоска,
И бубнит он: мол, это всё Машкины гены…
Родила она мне дурака.

«У нас в магазине есть зайцы, медведи, лисы,
есть заводные белочки в колесе,
для розыгрышей есть заводные крысы.
А эту? Эту, мальчик, брать нет смысла.
У этой брак, она не совсем как все.

Мы называем её «кукла наоборот».
Нажмёшь на живот – не плачет и не поёт.
Заведёшь – не идёт.
Не заводишь – идёт.
По ночам пугает детей – ревёт:
слёзы, которых нет, текут рекой,
она вытирает их пластиковой рукой —
мол, Боже, сделал бы чем-то нужным:
фонариком, пистолетом, тростью слепого…
Ну что я такого,
что ты меня в куклы? Ведь незаслуженно!

Играешь с ней в магазин – теряет деньги.
Играешь в школу – учиться лень ей.
Нарядишь в платье – начнёт сердиться.
Если вдруг в ресторан,
отдаст всю еду под диван —
мол, там
безухий щенок, и ему пригодится.

В общем, реально кукла наоборот».

Мальчик стоит, какую-то мысль жуёт.
Потом как будто решается наконец
и покупает… медвежонка и ластик.

«Господи, какое счастье,
что не куклу», – выдыхает Продавец.

Он уже третий год
эту куклу не продаёт.

Некто сказал: «Я всегда с тобой
В радости и тоске».
Некто разгладил своей рукой
Мои следы на песке.

На вопрос мой: «Кто ты?» – смеялся нагло,
Крылатым повёл плечом:
«Я по чётным, должно быть, ангел,
А по нечётным – чёрт.

То, как вода, меня ревность точит,
То возвышает грусть.
Да – я по чётным люблю тебя очень.
По нечётным – боюсь.

Жизнь за тебя отдам – это чётко,
От пули прикрою гордо.
Но не ходи ко мне по нечётным —
Вдруг перережу горло…»

Ах, этот смех и кудрявая чёлка!
Ах, мы синхронно дышим!..
«Не говори со мной по нечётным —
Всё равно не услышу».

Я его отпустила – глупые были, —
Кажется, сыпал снег…
В белую тьму, обнимая крылья
Руками, шёл человек.