М. Гиршовский - Пожелтели газоны

Чепуха чушь и враки ей-богу
Я уйду конечно я устал
Но пишите про меня эклогу
Как утенок по утку ковылял

Оставляя надоевшую основу
На зелёную лужайкину траву
На основу осененную подковой
Я маленечко там поживу

Там любовь по утрам солнцем всходит
А стемнеет сияет луной
И торчит птиц пугать в огороде
А они чик-чирик мне со мной

Слухи вздор да бодяга
Не надыть
Жизни линии веером
Выбирай
Чертовщина ходит здесь только в радость
Здесь и Ад
Это Рай

Умный и тупой – в одном флаконе
Сообразительный дурак – в другом
Это так когда-то у нас разноцветные чернила – дело житейское
Быдло элитой
Воры начальством
Циник попом
Пустяки
И чума и война перекрестки истории
А жизнь в двориках и на балконах
Скажешь в спальне на кухне в сортире? – я соглашусь
Это так
Вальс времён года
Ты и я
В одном

А бывает нападёт тоска
Так что спать и ночью неохота
Поворочаюсь и ладно
И пускай
Всё и так не так и шло бы к чёрту

Подышу по правилам недолго
Проще мне по малой из орбит
И заснётся и приснится с Богом
Встреча
Он мне молча что-то говорит

И во сне стихи я сочиняю
На Его слова и помню наизусть
Утром и не вспомню
Ну и пусть
По утрам и жизнь совсем другая

«Время! – Вперёд!» – Теперь наоборот.
Слышь, Время!
Время – вспять.
Марш!
Шагом!
Два-и-Ать!

Родился чуть раньше
Умер чуть позже
На фронте чуть дольше
Тоже еврей
И хватит об этом
Зачем же об этом
Ну хватит так хватит
Язык батарей
Грамматику боя
Учили всем строем
Осталось от строя
Где трое где двое
А где под чистую
Ни звёзд ни крестов

Я по линии прямой от царя Давида.
Есть как есть, судьбе такой завидуй, не завидуй.

Вечный Жид, Исус Христос – родичи по крови.
«Есть как есть», – его гипноз цап за носа профиль.

Я медведь у цыганА – так след в след и топать,
Вырываясь изо сна, а иначе жопа.

Бросить бросить эту вервь, обойти другую…
А вот здеся, верь не верь, круг кружит по кругу.

Говорю: «Я не езид, что ж никак отсюда?»
Маску нацепил ковИд, спит убитый Будда.

Значит так, в гробу видал айсберг под водою.
Архимедова вода движима Луною.

Род и племя, Дэ-эН-Ка, пульс кружИтся в пляске;
Предки, предки, как же так?.. – путник в старой сказке.

Какие повороты мысли дарИт сонет
Казалось вопреки движению строки
Движению руки а мысли нелегки
А звук уходит вверх там синева и свет

Так строгий алкоголь нам голову кружИт
Пуская корни ног чуть ли не в центр Земли
Их пульсу в лоно вглубь своей судьбы внемли
Там и твоя Лилит и сам ты Вечный Жид

Там топчешься по кругу себя ли не себя
Любя ли не любя на привязи ли в раме
В бадье в колодце в сраме и не рожденный в маме

По родовым путям в последний путь гребя
И поперёк и против течения реки
Никчемной речки Стикс и пусть вразлёт мозги

Есть на небе созвездье Весы
Там всего-то за пару косых
По башке вам навесят
Так что вспомнят о лесе
И косули и пара зассых

Столетний юбилей прожит и пережит.
На месте стоит бесконечность.
Что ей юбилей?
Линий в ней много, спутавшихся так или сяк.
Где-то оборванных, каждая, каждая.
И любая
Может быть бесконечной
В пространстве Несбывшегося.
И созвучие странное в детстве
Гриневский-Гиршовский
С автором единственной книги.
Что – кровь?
Что – любовь?
Что – Дэ-эН-Ка?
Что – память?
Сто.

Те, кто старше, давно умирают,
Кто моложе – тем же путём
А остатки сбиваются в стаю.
И куда ж мы с тобою пойдём?

Нам ни с кем по пути долго не было,
Ну, шагов две недели ли год,
Как бы длинно ни было похмелие,
А проходит, и всё пройдёт.

Кто ты, с кем я на мы этой ночью?
Социал-демократ? Таоист?
Альтер эго-то да.
Между прочим,
Альтер эг-то – толпа плюс регис .*)

Бесконечно живой поперёк всех дорог и времён
Выбираю в толпе одного подходящего случаю,
Пусть потащит собою всех нас неразборчивой кучею,
Но не вдоль, но не вдоль натуральной оси похорон.

Скелетом больше, скелетом меньше
В шкафу, в саду, в золе костра
Мигает огоньками леший,
Кикимора – за ней схожу в словарь.

но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту

С косой пустая челюсть лязгнет,
Огнём опалит райский сад.
Прикрой глаза, услышишь: «Здравствуй,
Глянь, семьдесят не пятьдесят».

А было ж сорок, тридцать, двадцать,
И ё-моё, семнадцать лет.
И вечное от счастья: «Здравствуй!»
И только пульс в висках в ответ.

но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту
—
Стихи под дых, бултых-кулдых

Арбузы в сумке с дырками
Катаются и ширкают,

Их на горбу несут, несут,
Несут невзрезанных на суд.

А потерявши интерес,
Не то помёр, не то воскрес.

Не мешай ворам воровать,
И тебя не прикончат в подъезде.
«Не-не-не», – что за ёб-твою-мать?
И кого ты предал без лести?

Чернота – пыльной лампочки свет,
И чердак над площадкой ненужной.
Домик с садиком – тысячу лет
Мчался свет. А ведь это – окружность.

Площадь с ёлками и высотки домов
Четырех и пяти-этажных,
Снег крутИтся и вьюжится в памяти снов,
обнаживших забытый загашник.

Линий множество – плоскость и даже объём.
Место выжить или не выжить.
Вой позёмку крутИт и ночью и днём.
Все живём навсегда.

Луна.
И сны снились.
Вот.