Сергей Виноградов - Наследие. Том третий (2017—2018)

Крещёный я. Хоть я и без креста.

Судьба – мой крест. Судьбы другой не знаю.

В душе моей есть место для Христа,

Хоть я Его не часто вспоминаю…

Пусть нехристью меня порой зовут,

Те, для кого я вряд ли буду свой,

Пусть в сытости своей они живут…

Да, нищий я. Зато с душой живой!

…Лишь только Бог рассудит нас потом,

Кто больше мил ему – богач иль нищий.

Кого возьмёт он в свой небесный дом,

А кто в нём будет рядом с Богом лишний.

Он до конца служил своей России

Ни красной и ни белой. Только ей.

Не уезжал в далёкую Бразилию

Спокойно провести остаток дней.

Он до конца остался с ней. С солдатами,

Что где-то здесь лежат в земле родной

Забытыми, ни в чём не виноватыми

Ни перед Богом, ни перед страной…

Он – русский генерал. Солдат от Бога,

Ни белый и ни красный командарм —

Таких, как он, в России было много,

Но он один остался здесь – не там!

Хотя Россия – мать и не просила

И было ей тогда не до него,

Но он бы был не он. Но он – Брусилов.

Он – русский генерал, прежде всего!

Он – сын своей страны. Он – сын России.

Он – дворянин. И русский человек.

Пусть где-то там его и не простили,

Но здесь его запомнили навек…

И умер он. Империя осталась

Без своего Отца. Но знал бы он,

Кому она в тот март теперь досталась,

Кому оставил он имперский трон,

Возможно бы, в далеком двадцать пятом,

Не встал бы у всевластного руля…

Но он решил. И смерть тому расплатой.

Но знал ли он, что свита короля,

Тем королём всегда и управляет,

Возвысит, а потом всего лишит.

Она всегда лишь одного желает,

Когда же смерть эпоху завершит —

Эпоху одного, чтобы другие

На старости поцарствовали всласть.

Быть может, от того мы и такие,

Что обмельчала наша жизнь и власть…

По просторам космоса летаю

Между звёзд корабликом плыву…

Где-то там осталась Русь святая,

Русь живая… Значит, я – живу!

Пусть теперь я вроде не у дела,

Завершив земные все дела,

Но душа расстаться не хотела

С Русью. И обратно позвала…

И вернулся я в края родные,

Только нет святой Руси давно,

Времена и люди в ней иные,

Но быть с ней мне, видно, суждено…

Суждено стать красным командармом,

Белым генералом иль царём?

Каждому своё – какая карма…

Всё равно когда-нибудь умрём.

И оставив эту жизнь чужую,

И страну чужую навсегда,

В вечность улетим свою большую,

Чтоб про Русь вдруг вспомнить иногда…

Всё сказано: плохое и хорошее

Про тот февраль в столетний юбилей.

Убитых кровь словами припорошена,

С других же так и капает елей…

Отпето всем и все уже отпеты

И в наших храмах снова тишина.

Переживём семнадцатое лето,

А там придёт к нам в красном сатана…

А там опять и митинги и речи,

Ни слова покаяния за век.

И будет юбилей страной отмечен

И снова нищим будет человек…

Как будто ничего не изменилось —

Кто был никем, тот и сейчас никто…

А может революция лишь снилась

И вождь её, тот, в кепке и пальто?

У мамы снова день рождения

И ей опять несу цветы,

Туда, где царствует забвение,

Где лишь могилы да кресты.

И по дороге, в магазине,

Куплю я шкалик нам двоим,

И вместе с ней немного примем,

Ну, а потом поговорим,

Как без неё мне одиноко,

И как я жду и не дождусь,

Когда свет снова вспыхнет в окнах,

Но в окнах темнота и грусть.

И мама мне не отвечает,

Она всё слышит, но молчит,

Не угостит, как раньше, чаем,

Хотя грехи мне все простит.

Сижу один в гостях у мамы

И всё же вновь домой пора,

В мир свой, увы, не лучший самый,

Ждать новый март. Всё как вчера…

Я повзрослев и постарев,

Стесняться стал вдруг слова «мама»,

Тебя обидою задев,

Всё чаще я молчал упрямо.

И до сих пор я не пойму,

К чему упрямство было это.

Молчал. Зачем и почему?

И ты молчала, злом задетая.

Жизнь слишком поздно исправлять

И поздно в детство возвращаться,

Туда, где есть отец и мать,

Где я хотел бы сам остаться.

…Жду воздаяния за зло,

За все обиды жду отмщения,

За всё, что было и прошло…

Но у кого просить прощения?

И в Петроград опять пришла весна,

На этот раз оставив всех без сна,

И Зимний, опустевший, вряд ли спал,

Предчувствуя империи финал…

И император где-то в древнем Пскове

Так не хотел напрасной русской крови

И в эту ночь скорей всего молился,

А, может, сон ему кровавый снился…

Но мартовский рассвет был неизбежный

И не было России больше прежней

И не было желания и воли

Держать народ, избравший путь, в неволе —

Путь страшный, путь кровавый, в мрак и бездну.

И понял Он, что царь он бесполезный…

И он отрёкся! Нет, не от России,

Как бы его враги не поносили,

И не от Бога и не от народа —

Отрёкся от семнадцатого года…

Словно чёрной тучей облепило

Купола деревьев вороньё

В парке моём старом сердцу милом

И душе покоя не даёт.

То сорвётся в небо стаей чёрной,

То на землю с неба упадёт,

Вместо песни соловья задорной

Хор вороний утром мне поёт.

Может быть, меня он отпевает,

Душу отправляя в небеса,

Но душа моя пока живая,

Несмотря на все их голоса.

Мне они беду с утра пророчат.

Может, и не мне на этот раз.

Слава богу, их не слышно ночью,

Тихий час у них, как и у нас.

Но в приметы я давно не верю,

Слушая их гам со всех сторон

По утрам. Ведь я не суеверен,

Чтобы вдруг начать считать ворон…

Нам не даёт покоя совесть иногда

И нас порой с ума тем самым сводит.

Живём по совести. Жаль только не всегда.

И не живём, а существуем вроде…

Порой суёмся не в свои дела

И прошлое пытаемся исправить

По справедливости, а вовсе не со зла,

Своё хотим в день нынешний добавить.

Но получается всегда наоборот —

Воюем и с людьми и с монументами,

И с памятью чужой. Не зря народ

Обидно нас зовёт интеллигентами.

Такие вот, как мы, давным-давно

Однажды довели страну до ручки.

И нынче не поймут нас всё равно,

И, может, нам забыть про совесть лучше?

Ни с Ильичём не воевать, ни с Маннергеймом,

Оставив их в покое навсегда,

Ни с белыми, ни с красными, ни с геями,

Иначе вновь от нас придёт беда.

Оставим прошлое прошедшим поколениям

И нынешним оставим всё как есть.

Уступим место не вождям, а новым гениям,

Которые, конечно, где-то здесь.

…Уйдём интеллигентно и по совести.

Мир этот он не наш. Он нам чужой.