Сергей Виноградов - Наследие. Том третий (2017—2018)

То ли снег, то ли дождь, то ли град

Дарит нам уходящий февраль.

За окном моим спит Петроград,

До утра позабыв про печаль…

До утра позабыв обо всём,

Ни чего он не видит, не слышит.

Ему снится как пасмурным днём

Знамя красное ветер колышет…

Ему снится как с криком ура

Прут по Невскому толпы народа.

Не во сне это было – вчера —

Революция. Даже – Свобода!

…За окном вновь семнадцатый год

И такой же февраль на исходе.

Спит в домах безмятежно народ,

Всё в России спокойно, выходит…

На Дворцовой ни толп, ни знамён,

Лишь на Марсовом поле могилы,

Много нами забытых имён…

Неужели реально всё было?

Может быть, это всё только сон,

Сон кровавый, кошмарный, тревожный.

Завершается зимний сезон,

А за ним март – такой же безбожный…

…Перепуталось всё наяву —

То, что будет и что уже было…

Так зачем же тогда я живу,

Если память февраль тот забыла?

Блаженна жизнь. Она всегда прекрасна,

Хотя бы потому, что она – жизнь…

И будущая смерть не так ужасна,

Ты главное за жизнь свою держись!

Не плачься никому, что в ней порою

Бывают дни, ну, точно, не твои.

Не каждому в ней быть её героем,

Но ты назло всем трудностям живи!

Уж век прошёл, когда товарищ Ленин

Вернулся в нелюбимый Петроград,

Но наш народ – идей свободы пленник,

Ему тогда был весь безмерно рад.

И тысячи людей его встречали

И вот уже он на броневике

Великих потрясений встал в начале

И были все они невдалеке…

Так начиналась для иных свобода,

А для других изгнание и тьма

В апреле том – семнадцатого года,

В тот день, когда страна сошла с ума.

И маленький по росту человечек

Сумел в ту ночь страну заворожить

И стали те его ночное речи

Программой, как стране отныне жить.

…Вокзал сегодня тот же. Вот и Ленин

На том броневике так и стоит —

Ничто ему не страшно – даже время.

Стоит и ждёт, кто снова повторит

И тот апрель и те же его речи,

Но век не тот. Да и народ не тот.

Тот поезд из Финляндии под вечер

Сюда, похоже, больше не придёт…

Народа тьма. Январь. Зима. Зима.

Двадцать четвёртый год ещё в начале.

В снегах по пояс и в Москве дома.

Всё в белой мгле. И в чёрной все печали.

Все ждут, когда из Горок привезут

Того, кто обещал всем им так много.

Все ждут его. Как медленно ползут

Минуты по заснеженным дорогам!

И вот он здесь. Спокойный. Как живой.

Но молчаливый. Не такой как прежде.

И всё равно он каждому здесь свой.

И вой по вдруг утраченной надежде

Над головами. И великий плач

О будущем на улицах московских…

И лишь один их новоявленный палач

Без капли слёз из окон, из кремлёвских,

Смотрел, как вождь в свой деревянный дом

Навечно отправлялся от народа…

…Всё это повториться, но потом.

Жаль, что не все дождутся того года.

Смысл истинной любви, смысл человечности

Не после смерти, не в далёкой вечности,

Когда исчезнет след наш и наш прах —

Он здесь. Сейчас. В поступках и делах.

И как мы здесь живём – и там так будем.

Скорбим, не лицемеря, по другим,

В тяжёлый час к чужим приходим людям,

Как будто к самым сердцу дорогим.

Не думая о том, что будет с нами,

Идём в огонь и в воду. Лишь потом

Вдруг близость смерти осознаем сами,

Но вряд ли страшно будет нам притом…

Не жалею прошедшие годы

Не жалею проплаканных слёз

Утром ранним уйду в непогоду

Затеряюсь средь белых берёз…

Я уйду из ненужного мира,

Взгляд последний слезой оброня.

Где-то там моя будет квартира

Тихо стариться, но без меня…

Где то там за белесым туманом,

За снегами, за этой пургой

Было всё миражом и обманом,

А я здесь совершенно другой…

Не испорченный похотью века,

С белоснежной и чистой душой.

Только здесь я нашёл человека

Сам в себе на дороге большой…

Та дорога в снегах бесконечна.

Но не зря, знать, она увела

Сквозь пургу меня в белую вечность

И от жизни унылой спасла…

Усталый день решил совсем немного

От дел своих земных передохнуть

И вместе с ним народ с молитвой Богу

В ночной тиши пытается уснуть.

Но нам с тобой не спится этой ночью

Под звёздами, под жёлтою луной,

И нас таких не мало, между прочим.

Таких, не спящих, вместе со страной.

И не сомкнув очей, вернусь я утром

В свой новый день к проблемам и мечтам,

К своим заботам. Не было как будто

Прошедшей ночи. Но ты осталась там…

Когда друзья тебя покинут навсегда,

Ты вдруг случайно вспомнишь про года,

Про то, что уж давно не двадцать лет

И трижды двадцать лет давно уж нет…

Года идут, как счётчик для воды,

Как и вода, они уйдут сквозь пальцы

И в энный час к тебе придёт беда

С прощанием с тобой в больничном зальце.

Всё будет скромно, так же, как и жил,

Не лишних слов и никаких знакомых,

Тем более, не тех, с кем ты дружил,

Одна лишь смерть, как вечная истома.

Осталось лишь немного подождать.

Быть может, пять иль десять лет от силы,

Чтобы не жить, а в жизни не страдать,

Но смерть к другим на этот раз спешила…

Опять весна и лужи под окном

И где-то там внизу идёт прохожий,

Такой ничтожный. Ну, почти что гном.

Скорей всего, на муравья похожий!

А я почти что Бог. На высоте

Квартирного мирка на мир взираю.

Мне хорошо в небесной пустоте

И я в душе внизу тех презираю…

Я вижу всё – ведь я почти что Бог.

По крайней мере, ближе всех их к Богу.

Вот только одного так и не смог —

Летать, как птицы, ну, хотя б немного.

И руки развернув, как два крыла,

Я как Икар попробовал однажды

Хоть раз взлететь. Удача подвела.

А остальное всё уже не важно.

Пусть я не Бог. Но ангелом бы стал!

И всё же оказался третьим лишним.

Похоже, Бог так от меня устал —

Смотрящим сделал не по небу – крыше.

И вот сижу со стаею ворон,

О Боге рассуждаю по привычке…

Но, слава Богу, это только сон

В пустом вагоне спящей электрички.

Вот выйду из него и вновь в подвал

Сон досмотреть с такими же бомжами.

У нас внизу Бог точно не бывал

И от того к нему мы рвёмся сами…

Я лбом не бьюсь в поклонах в божьих храмах

Иконы не целую и кресты,

Но Бога чту, как мне велела мама,

И почитаю всех его святых.

Но в храмах мне претит не только ладан —

Убранство золотое и шитьё,

Ведь кроме Веры это мне не надо —

Божественная роскошь – не моё.

Пусть буду нищим я всю жизнь до гроба,