Александр Строганов - Стихи

***

Там, где новорожденный октябрь – томат
На скользких ладонях королевы борща,
Гранатовый бык, огнедышащий брат
О будущей казни листвы вешает.

Повитухин смех, погребальный плач
Вдруг совьются кровавым бинтом по реке,
И пригрезится бойня, румяный палач,
Даже привкус соленый на языке.

***

Дождь, дождь,
Капля по капле,
Стаккато,
Тонкие стебли в петлицах дворов.

Дождь, дождь,
Лев литой
Приложил холодное ухо
К черному озеру неба.

Сон?
Не до снов,
Когда дождь.

Дождь, дождь,
Дождь, дождь,
Где-то девочка в вальсе кружится.
Дождь, дождь,
В дождь, в дождь
Цветы становятся птицами,

И шелест и шепот
В отечестве счастья,
И царствует поцелуй,
И слушает лев
Как смело касаются
Ноги влюбленных
Черного озера неба.

Сон?
Не до снов,

Когда дождь.
Когда дождь…

***

Где-то девочка в вальсе кружится,
Каплей соли дрожит на ресницах.
Или солнце на листьях искрится.
Или теплых ветров вереница
Отмечает улыбками лица,
Чтобы с осенью распроститься.
Этой осени не повториться.
Или мчит все быстрей колесница,
Уж не видно, лишь гонкие спицы
Шелестят. Так мелькают страницы
Нашей жизни. Не остановиться.
Нам oт времени не утаиться.
Вот и девочка в вальсе кружится…

***

Сквозняки босоногие
Вымели пепла мел с теплом пополам
По ступеням слога.
Будто холода первого сизый крап строкам,

Будто осень детства.
Дней без дна – бездна.
Рябью кадок с дождем обласканы груши.
В хвойной пене перин уже не согреться,
А над замершим садом хлопья игрушек
Кружат.

Памяти О. Э. Мандельштама

Cохраните меня. Если даже в проеме дверном
Перестанут осколки разбитого лета,
Если Вам, разрумяненной красным вином,
Смех однажды подарит веселый содом,
Сохраните меня. Вам воздастся за это.

Будет не осень – малиновый звон.
Ох из рыхлых телец самых солнечных яблок,
Каждый сон обернется для Вас витражом
И забавной игрою полуденный сонм
Чьих-то щек, и плащей, и площадок.

Сохраните меня, как угодно, тайком,
И ладонью к губам от беды заслоните.
Я, беспутный, ворвусь полуночным дождем,
От тоски безголосым трамвайным звонком.
Сохраните меня, обернитесь, прочтите…

***

Не в речь, не в слова, а в белые блики,
На южные стаи пущена пряжа.
И вымучен рот нетерпением крика,
Но как совладать с немотою пропажи?

Как не сойти с ума на развилках,
Где угол опять оглянуться заставит
На лов, окольцованный гамом великим,
Рвущий на строфы взбешенные стаи?

***

Не заповеди зла читали ветры нараспев,
Раскачивая ветхий купол ночи.
Искрясь на севере, смеялся, осмелев
Посеребренный сказкой колокольчик.

Не страх, а скоморох чудил в предчувствии снегов,
Обрушивая шаг на листья с лязгом,
И дул в трубу, и плакал, ногу уколов,
И что-то о судьбе бубнил бессвязно.

***

Торжества человечества – войны и цирки,
Хаос хлама и труб, и поэты молчат,
Когда в жмурки играют чудаки на опилках,
И стекает на землю бесполезный плакат.

Когда звезды, как мелочь, теряет Вселенная,
Демон рампы простужен и смешней во сто крат.
В рыхлых банях ругаются военнопленные,
И в бреду цирковые обозы горят.

***

Я влюблен в твои русые волосы. Осень
Над ними свершила уже колдовство.
Вспышки золота неуловимы. Их восемь.
Здесь сокрыта соната. Так спрятан листвой

Протянувший на землю звенящие струны
Солнечный стан, и последний минор,
Словно ветер, что полон тоски по июню,
Нити дыма вплетает в хрустящий ковер.

Так безумствует запах грибной подле просек.
Тает иней на окнах дневных поездов.
Я влюблен в твои русские волосы. Осень
Их расплела в предвкушении строф.

Ты молчишь, у тебя на ладони,
Как гадание, в хаосе тропинок
Лист горячий дрожит скарлатиной.

***

Был скандал…
Был скандал. Теперь тишина, тишина,
Только двери поскрипывают,
Двери устали, должно быть, от трусости стекол,
И ленивые чашки, из углов подставлявшие щеки,
Больше не всхлипывают,
А даже зевают. Теперь тишина, тишина.
Теперь тишина,
И огромные руки, руки, ласкавшие ее.
Руки, никогда не смевшие ударить ее,
Руки, только что в воздухе описывавшие удивительные линии,
Белые руки, напоминающие лишенные воды лилии,
Руки Нерона,
Именно руки Нерона
Теперь лежат на журнальном столике,
Как мертвые. Не боль ли это
Сама?
Теперь тишина.
Теперь тишина, тишина,
Кажется, никогда не воротишь ее,
А в кресле, как в гнездышке,
Чужая!
А крохотная? Со смешной челкой.
Он называл ее пацанкой, пчелкой.
Чужая
Она.
Теперь тишина, тишина.
Теперь тишина.
На вокзалах, в их письмах, в их судьбах
Такая теперь тишина!
Было. Дальше что будет?
Пока – тишина.
В раскрасневшемся абажуре
Еще что-то тлеет, кипит,
Еще пытается разбудить
Этот Рим, Но фигуры
Без сил. Напрасно. Нет слов.
Вечный пес уплетает безмолвно на кухне зареванной плов.
На дворе закончился дождь, и в арке
Черт, прощаясь, целуется с кухаркой.

***

Глаза, гости ласковые,
Два глотка отболевшей беды,
Схимники сумрачной сказки своей,
Целовавшие солнца следы.

Вы – покой. Не знобит от исповеди,
В ночь сокрыты обряды скита.
В вас стихов занималась исподволь
Призрачная череда.

Смертельных огрех предвестники,
Глаза, я доверился б вам,
Но дозорный расплаты на лестнице
Приложил уже палец к губам.

***

Угловат человек…
Угловат человек.
Человек —
Сажи рос-
черк
В деревянных башмаках.
В деревянных башмаках
Лучше слышится зима.
Лучше слышится зима,
Где воронье кр-р-ра,
Где воронье кр-р-рра,
И сосулек стоны,
И сосулек стоны,
Где не спится белым-белым
Солнечным холодным странам,
Где от стужи в океанах
Растворились паруса,
Где-то, где-то,
Где-то, где-то,
Недалеко,
Недалеко
Счастье бродит.
Счастье бродит,
Ищет, ищет человека,
Угловатого, смешного,
Что стоит на полдороге
В деревянных башмаках…

***

Спит улица…
Снятся лица,
Синицы. Сбудется?

Вечерняя улица сутулится —
Зябко улице.
Это – январь,
Лада льна и снега,
Ветхий ларь с маревом и негою.