Владимир Невярович - Два в одном. Поэзия

Обезображенные лица,
Святых увечные тела,
Мучений страшная страница,
На фотографиях всплыла!
А души? Души в поднебесье,
В небесной дольней вышине…
О них еще напишут песни,
И скажут правду о войне.
Войне с Царем, Христовым Царством,
Порядком, славой вековой,
С непобедимым государством,
Неодолимым злою тьмой.
О каждом из погибших в шахте:
Князей, Княгини, верных слуг, —
Синодик памятный составьте,
И повторяйте тихо вслух.
Молись за Русь, Елизавета,
Святая, верная Христу
И данному Ему Завету.
Ты с Ним была в минуту ту,
Когда, засыпанная в шахте,
Остаток жизни сохранив,
Ты перевязывала раны
У Князя в тот предсмертный миг.
Молитесь Игорь с Иоанном
И Константин – придет Ваш час,
Владимир, Сергий и Варвара,
И Федор – Бог прославит Вас!
Что в мире может быть позорней?
Что перед Господом грешней,
Чем алапаевская бойня
Святых и царственных людей?!

По-прежнему горят леса,
Горят леса России!
Горят богатство и краса,
Неиствует стихия!
А кто поджег и как поджег? —
Горит природа!
А с ней какой быть может спрос? —
Творенье Бога!
Горят кедровые леса
И сосны вековые.
Горит зверье, Россия вся
Почти уж не Россия!
Как долго жгли российский лес,
Чего все ждали?
А дым взмывался до небес,
Клонил к Китаю.
И так сгорит под шашлычок
И козни злые,
Под болтовню и коньячок,
И вся Россия.
Под оскудение умов
И теле-шоу,
При одурение голов,
Где правда – клоун!
По-прежнему горят леса,
А гарь – вся в душу.
Горят богатство и краса,
А Васька слушает…

– Поручик, Вы слишком ревнивы.—
О, как это было давно!
Дышали прохладою нивы,
И пахло духами вино.
Звучали торжественно вальсы,
Под скрипки рыдал клавесин,
Слагались сонеты и стансы,
Сюжет был, конечно, один:
Любовь, бесконечное счастье!
Ну, что за пленительный бал!
– Поручик, Вы очень опасны!
– Ах, что Вы, я это не знал!
Смеялась в мазурке игриво,
И лебедем в вальсе плыла!
Ах, как это было красиво,
И сказкой их встреча была!
Но кончились дни золотые,
Ворвалась убийца-война.
И шли умирать молодые.
Как встарь, как в годины былые,
Сбиралась на битву страна!
Ушел он на фронт по призыву,
И ранен был в первом бою,
И слышались голос гугнивый
И ропот в солдатском строю.
Лилась пропаганда гнилая,
И сплетни плелись вкруг Царя…
Лечился он долго, страдая,
До осени, до октября.
Вновь фронт. Отступленье. Пехота.
Разящие бомбы врага.
Немного осталось от роты,
Когда пролетел ураган.
Писал он ей: «Богом хранимый,
Опять уцелев от смертей,
Я, бывший поручик ревнивый,
Теперь капитан на войне!
Но Вас я забыть не сумею,
Люблю, как и раньше любил.
И все вспоминаю аллею,
Которой наш путь проходил,
Картинку немеркнущей встречи
В беседке под томной луной,
Волшебный пленительный вечер
И нежный Ваш голос родной.
И если бы Вы захотели,
То после победной войны,
Вернулся б я к Вам сквозь метели
И вихри в желанные дни…»
Он фронт пережил и крамолу,
Лишившись погон-эполет,
Несли его белые кони,
И ждал не один лазарет.
Она же с любимой подругой,
Поруганная солдатней,
Прорвалась к желанному югу,
Вступила в отряд медсестрой.
Разграблен был дом и расхищен,
И вырублена вся семья,
Все сгинуло в пламени хищном
Бесовской стихии огня…
Как в жизни бывает все странно
И необъяснимо притом:
Он встретил ее вдруг нежданно
В походе бойцов Ледяном.

Пройдет лет сто, а может, двести.
Пишу не в силу, злобы, мести;
Нет, слишком много будет чести,
Но чужд мне здесь позитивизм.
Не хватит никаких ресурсов,
Чтобы безумцев содержать,
Страну ведущих этим курсом —
Всепожирающую рать.
И вот, придут тогда на смену
Иные, восприняв всю власть,
Испорченное игом племя,
Пытаясь сделать перемену,
Покрасившись в иную масть.
Быть может, искренне поверив,
Что смогут в корне изменить
И подвиг предков повторить.
Но век бессилия без веры
Им не позволит победить…
Еще страшнее будет голод,
Всемерный голод на людей.
Ведь пролетарский серп и молот
Искоренит слой лучших, холод
В сердцах России будет всей.
Потомки, вроде бы, дворянства
Опять объявятся тогда;
Казачество и атаманство,
Игра в Отечество и Царство, —
Почти как в прежние года.
«Дворянские» создав собранья,
Преображенские полки,
Они лишь привлекут вниманье,
Но будут к правде далеки.
И не помогут: ни дипломы,
Ни ордена, ни внешний блеск,
Ни позы, полные апломба,
Ни воссозданье прежних мест.
И родословные воскреснут,
Найдутся графы и князья,
Которым доверять нельзя,
Все будет лживо, все померкнет…
И в этой скоморошьей мути,
От Бога страшно далеки,
Собой останутся, по сути,
Кухарки или пастухи.