Леонид Оливсон - Моих стихов чернеющая гладь…

Лишь пёс домашний друг провинившемуся рад,
Виновник отвернулся от всех взглядов, ему стыдно,
Стараясь не слышать в ухо режущих тирад,
И всё же это зрелище, согласитесь, любопытно.

Карикатур подобных он много рисовал,
Первый толчок к рисункам с детской темой дала война,
Всю свою жизнь трудиться он не переставал,
В музеях многих можно разглядеть его полотна.

О себе мастер славу добрую оставил,
А на его могиле такое запустение,
Он свое время творчеством своим восславил,
Он конформист совка вплоть до эпохи одряхленья.

Уже минуло четверть века,
Эпоха умерла застоя,
Их Путин вывел из кювета
Мечта у неких – паранойя.

И кэгэбэшный отрок взялся
Совок тот прежний воскресить,
И долго тут он не трепался
Мечту в реальность воплотить.

Сначала в Грузию полез он,
Испортил с нею дружбы скрепы,
Он продолжал свой марафон,
Не получилось там совдепа.

Затем полез в Крым, в Украину,
Русь возвратила Хрущевский дар,
Для Украины стал он Каин,
Он в Украине раздул пожар.

Посеял горькие он всходы,
Рассорил братские народы,
Что воевали, жили вместе,
И нет теперь нигде фиесты.

В самой России дело плохо,
Не виновата тут эпоха,
Жизнь повернулась в лоно мрака,
Все ценности теперь в дензнаках.

Кресты в Руси все понадели,
Свободам всем закрыли щели,
Нет демократии в стране,
И люд живет остервенев.

Который срок уже он правит,
И в новый срок страну возглавит,
Соперников реальных нет,
Чей выше здесь авторитет?

Он «демократию» построит,
Орогевающий канкроид,
A кто-то гибель предрекает,
Он своего не упускает.

Он ставит новую фигуру,
Уж он-то точно не подведёт,
Ещё добавит он цензуры,
Народа шустрый правленец ждёт.

Что за привычка – к даме приставать?
Я вас совсем почти не знаю,
Пытаетесь меня вы провожать,
Меня оставьте, умоляю.

Неверный номер набрала я,
Поверьте мне, всё было впопыхах,
Я к вам попала не желая,
Я не нуждаюсь больше в беглецах.

Мой муж, хитрец, судачил о делах,
А я ждала его объятий,
Смотрел, казалось бы, в мои глаза,
Знать, не любил он мои пряди.

И вдруг исчез из глаз бесследно,
А я ждала, не зная, где искать,
Звонила я друзьям, но тщетно,
Не звонит он, а я устала ждать.

Я понимаю, тут не бизнес,
«Модели» в деле важнее моды,
Ждала я всяких тут сюрпризов,
Я настрадалась, а он свободен.

Искусств поклонник, экзальтированный шалопай,
Приехал дядю кардинала в Дублин навестить,
А дядя весь в заботах, с паствой целый день – не рай.
Племянник же знакомство ближе хочет ощутить.

Хотя в погоне вечной он заходит к дяде в дом —
Не происходит сразу встреча – в соборе дядя.
В отеле комнату он снял – успею с стариком,
Пойду взглянуть здесь обряды и красоты града.

Он, в театре побывавши, решил лечь почитать,
Но чтение не шло от топота чьих-то сапог,
Отель, хоть небольшой, гостиную пошёл узнать,
Вид куклы в ней и детских часиков его увлёк.

Здесь было детское веселье совсем недавно,
А в середине комнаты стоял большой рояль,
Уж поздно было, всё казалось ему забавным,
На миг забывшись – клавишей коснулся, уплывши вдаль.

Услышав: «Сэр, послушайте, с ума вы спятили», —
Шесть человек раздетых смотрят злобно на него, —
«Вы сколько время, друг, имеете понятие?», —
Ушёл он, извинившись, своею музыкой был горд.

Теперь ему очень хотелось увидеть дядю,
Сначала он не захотел пускать его в свой дом,
Он относился к нему как прежде к тому чаду,
Но он решил сейчас поговорить со стариком.

– «Вы принимаете страждущих в любое время,
Так вот: сейчас я чувствую себя одиноким,
Мы вместе, наконец-то, поговорим , подремлем,
Не будь аскет ты в ночь, уважаемый, жестоким.

Тебя впускаю в дом, чтоб не валял ты дурака,
Давно я дядя, не ребёнок, как Вы привыкли,
Уже давно познал я вкус женщин, коньяка,
Главу вторую Фауста понял я, Владыка».

– «Прости, племянничек, я был к тебе несправедлив,
Но мне писали, что ещё ты молод и горяч», —
– «Да, дядя, иногда бываю я самолюбив,
Пока в поэзии моей я, может, лишь рифмач».