Юрий Хейфец - Ежедневник

О Господи, за каждый Новый год
Я захожу, как путь за поворот:
С опаскою и вместе без упрёка.
Мне самому неясен мой маршрут,
Но я иду, куда меня ведут,
А кто ведёт – не ведаю до срока.

Любимая, опять за Новый год
Я захожу, как солнце, чей заход
Неумолим. До самого восхода
Я не увижу милого лица,
Но это не предчувствие конца,
А твой пролог, желанная свобода.

Дитя моё, всегда за Новый год
Я захожу, как тень за эшафот
Зайдёт к полудню явственно-бесстыдно,
И проследит овеществлённый свет
Дымящийся ещё, горячий след
До Царских врат. А дальше будет видно.
Сограждане, за этот Новый год
И я зайду, как пьяница зайдёт
В кабак случайный за своим стаканом,
Томящей жаждой загнанный в капкан,
Он пьёт и знает: скоро буду пьян —
И не скорбит о времени туманном,

Когда прервётся эта череда,
И из сосуда выбежит вода
И сквозь песок уйдёт в иные дали,
Одно оставив тёмное пятно,
Которому и будет суждено
Являть собою след былой печали.

Январь своим белёным полотном
На новогодней бойкой распродаже
Гордится так, что небо за окном
Просить о скидке и не мыслит даже.

И потому оно куда темней
Гряды сугробов, медленно растущих,
И ветру, что змеится меж теней,
Не жаль напевов, за душу берущих:

Ведь январю хоть есть чем торговать,
А я торчу и вовсе без товара,
И то, что не умею воровать,
Роднит меня с тобой, пустая тара…

Гудит себе безродная метель,
Гуляет ветер в камере рассудка,
Добро и зло одну имеют цель,
И нету между ними промежутка,

И вывален бесстыдно, напоказ,
Как на таможне конфискат изъятый,
Весь мелкий сор пустопорожних фраз,
Весь груз метафор, грязный и измятый,

Мыслишек скудных хрупкое старьё,
Что даже нищим впрок пойдёт едва ли —
Сокровище несметное моё,
Мой тайный клад, который не искали,

Мой депозит, не нужный никому,
Мой счёт пустой в давно сгоревшем банке…
Прошу вас подходить по одному,
Чтоб давки избежать и перебранки,

Я никого из вас не обделю,
Всё уступлю, всё даром уносите,
И только это – «я тебя люблю» —
Не продаётся. Даже не просите.

Событий ход неумолимый
Нас заставляет понимать,
Что может рок неодолимый
Характер бури принимать,

Проси о милости Господней,
Но не надейся до седин,
Что Млечный Путь подобьем сходней
Не покачнётся в миг один.

Напротив, каждое мгновенье
Считай последним на земле,
И рук незримых мановенье
Лови и днём, и в полной мгле,

И будь готов предстать пред взором
Неумолимого судьи,
Что долго медлил с приговором
В ответ на жалобы твои, —

Но нынче кончилась отсрочка,
И пробил твой последний час,
И сердца лопается почка,
И слёзы брызнули из глаз,

И лист любви, что нежно-молод,
По средостенью твоему
Ползёт, испытывая голод
И призывая свет во тьму, —

И значит ты достоин казни,
Тебе назначенной взамен
Неподобающей боязни
Неотвратимых перемен.

Это было иль не было? Вспомни, ну-ка,
Но ни слогом, пожалуйста, не солги,
Как ни жрёт тебя первопроходца мука
В час ненастья, когда не видать ни зги,

Это было иль не было? Ну-ка, вспомни,
Но ни слогом солгать себе не позволь,
Как ни сушит в утробе каменоломни
Рот твой намертво сомкнутый пота соль,

Ну-ка, было иль не было, вспомни это,
Но ни слогом солгать не давай себе,
Ибо, что отразилось в стихах поэта,
То случится, конечно, в его судьбе,

И, подобно ползучей проказной язве,
Жизни всей основанье пронзит насквозь…
Это было иль не было? Важно разве,
Если сердце и разум навечно врозь?

…народ угрюм. Просторы дики.
Глухого варварства печать
На испитом скуластом лике.
Готовы и раба венчать
На царство тяжкою короной,
Лишь был бы мрачен и жесток…
То вдруг затеплим огонёк
В лампадке робкой пред иконой,
То сносим подчистую храм,
То копим слёзы по углам,
То враз зайдёмся в крике диком,
Крутя топор над головой,
Своим поём «за упокой»,
Чужим в почтении великом
Не жалко даром всё отдать.
Нам век свободы не видать,
Да нам свободы и не надо!
Все разомлеем от парада,
Где правит батька-барабан,
Мол, бойтесь, люди дальних стран,
Глядите – мы сильны войсками!
Потом – мыслишка за висками
Мелькнёт: не выпить ли?! – и тут
Уйдём в запой на две недели,
А там, очнувшись еле-еле,
Увидев, что карман продут
Насквозь, пойдём себе батрачить…
Возможно ли переиначить
Характер сей? – Нельзя вовек!
Какой, скажите, человек
Оплачет в песне злую долю —
А как узрит покой да волю,
Так вон дарителя с крыльца?!
Известно, не видать конца
Истории российской этой.
Над нами хладною кометой
Висит неизъяснимый рок.
Мы рабству радостный оброк
Платить вовеки не устанем,
А если вскинемся да встанем,
Подлунный ужаснётся мир.
Будь, русский, вечно гол да сир,
Но на цепи сиди короткой!
Голодный пёс с повадкой кроткой
Всё лучше сытого, чей нрав
Свиреп, как наш… Просторы дики.
Народ угрюм. Извольте, крики
Какие со двора в окно
Летят! И пусто, и темно
В душе моей, тоской убитой…
Куда нам с рожею немытой
Соваться в европейский ряд
Калашный! Верно говорят:
Знай свой шесток, сверчок запечный…
Как скучен этот бесконечный
Невыносимый разговор…
Не пойман – стало быть, не вор,
А вор – просить пощады поздно…
Как, право, небо нынче звёздно!
Пойду себе, вздремну… Пора…
Уже не долго до утра…

Под мелкий снежок хорошо грустится.
За окнами серый сырой рассвет.
Пошёл по делам своим торопиться
Тот город, которого вовсе нет.

Цветные картинки на хрупкой плёнке
Припадочный ветер вразнос пустил.
Дырявые тучи – точь-в-точь пелёнки,
Что сохнуть легли на небес настил.

Воронами-знаками препинанья
Размечен глухой монотонный гуд,
Который глотают дороги, зданья,
Машины, деревья, прохожий люд —

Манящая тайной своей Улисса —
А чем же я, собственно, не Улисс? —
Не вычисленная никем мантисса
Невидимых миру сплошных кулис,