Юрий Хейфец - Ежедневник

Всё, что осталось, осушу
Одним глотком, едва узнаю,
Что по инерции пишу,
А что пишу – не понимаю,

Мне это скажет строчек строй,
Вдруг ненароком сбившись с метра —
Так тень моя дрожит порой,
Подчинена порывам ветра,

Но по инерции рывком
Ей удержаться удаётся, —
И дело не во мне, а в ком —
Догадываться остаётся.

Катился к ночи, испуская стон,
Подранок-день, ища тепла и крова.
Я поднял взор: вокруг царил притон.
Я вслушался – и стал добычей рёва,

Остолбенев от страха и тоски,
Я в землю врос, как камень над могилой,
Тупая боль прокралась за виски
И овладела мной со страшной силой,

Я весь покрылся потом ледяным
И мелкой дрожи сдался в плен невольно,
Я ломким стал, буквально слюдяным.
Будь это сон, всё было бы прикольно,

Но я торчал без шуток наяву
При входе в сатанинские пределы —
И понял вдруг, что я давно живу,
Где овцы сыты тем, что волки целы:

Ходили толпы трупов ходуном
Под пьяный визг начальственной гармони,
И дольний мир лежал холодным дном,
И белый свет уткнул лицо в ладони,

Хлестала кровь в гудящей жарко тьме,
Горели деньги в портмоне свинцовых,
И горе было не в своём уме,
И дух трущоб алкал палат дворцовых,

По швам трещала речь, поскольку мат
Гулял по ней горбатым стеклорезом,
И правый был пред всеми виноват,
Как виноват калека пред протезом,

Сироты пели гимн родной стране,
Солдаты с лёгким сердцем шли под пули,
Гнилой товар всемерно рос в цене,
В карманах зрели кукиши и дули,

Готовили отраву повара,
Шли нарасхват лекарства от прозренья,
Шептали побеждённые «Ура!»,
Был победитель жертвою презренья,

Ссылался честный в сумасшедший дом,
Учебник врал, захлёбываясь в спешке,
Невежда сочинял последний том
Инструкций, как ферзю пробиться в пешки,

Предателю слагались тонны од,
Герой для анекдотов был мишенью,
Рождённый над закапывался под,
Любой рождённый под и был народ —
И подлежал триумфу круглый год
И на руках бессонному ношенью,

И в дикой пляске бешеных теней
Пространство-время шло скрипящим юзом,
И разом гасло множество огней
Под тьмы бездонной неподъёмным грузом, —

И сделай я всего лишь шаг один,
Я был бы там же, вместе с тучей бесов,
Где сам себе никто не господин
Во имя самых высших интересов.

Но я, в себя отчаянно придя,
Дуги столбнячной принимая муки,
Упал назад, туда, где нет вождя,
Что Богом не был взят бы на поруки,

Где люди – люди, где окно – окно,
Где всё как надо, пусть не без ошибок,
Где мы с тобой снимаемся в кино
С наивностью аквариумных рыбок,

И сценарист в мечту свою влюблён,
И режиссёр задумал всё по делу,
И оператор камере поклон
Кладёт не в тягость ни душе, ни телу,

И зрители стеною камыша
Стоят до горизонта – сядешь, где там,
Когда в тебя соборная душа
С экрана неба льётся ровным светом…

Расстреляны оборонцы.
Агрессорам – не урок.
Как говорят японцы,
Доброта не копится впрок.

Крестами – мачты и реи,
Но зыбок уют кают.
Как говорят евреи,
Нищету в долг не дают.

Родня – это род обузы,
Хоть от себя не таи!
Как говорят французы,
Предают только свои.

Где сходятся все прямые,
Там нет ни «перед», ни «за» —
Как говорят немые,
Не на губы смотри – в глаза.

Я злой человек. Я не плачу по павшим,
По без вести в смертной пучине пропавшим,
По горькому слову, по горю чужому,
По дому пустому, что копит истому,
По бедному люду, по сытому люду,
По подлой руке, соблазнившей Иуду,
По муке извечной, по чувству отрады,
По тем, кто за подвиг не жаждет награды,
По тем, кто награду свою получил
За то, что с удачей союз заключил.

Я злой человек. Не люблю никого я,
Последний солдат в арьергарде конвоя,
Помеха, что горло перегородила,
Не к сроку отрытая в глине могила,
На паперти мелочь канючащий нищий,
Жарища, рождающая пепелища,
Попрёк, прогрызающий в сердце каверну,
Слушок, беспрепятственно сеющий скверну,
Остаток прогорклого масла со дна
Стакана, познавшего сладость вина.

Я злой человек, я помешан на мести,
Свершу я её на положенном месте,
На месте, где мне причинённое горе
В тебе потонуло, солёное море,
Рождённое слёз полноводной рекою,
Что я проливал, прикрывая рукою
Глаза, опалённые тайной печалью,
Глаза, ослеплённые солнечной далью,
Которую видел я только во сне —
Во сне, так нечасто являвшемся мне.

Я злой человек. Не просите прощенья,
Не ждите спокойных времён возвращенья,
Мольбы к небесам возносить не спешите
И поле надежды своей не пашите,
Надеясь на тучные всходы свободы
От зёрен испорченных рабской породы,
От зёрен, подёрнутых завистью чёрной,
От зёрен травы, называемой сорной
За то, что она пустотою полна,
Как семьи, где мужу жена неверна.

Я, злой человек, предрекаю кончину
Планете, которой уже не по чину
Вращаться вокруг животворной купели,
Которую Солнцем назвать захотели
Мы, так и не ставшие Божьей опорой,
Мы, с детства больные раздором и ссорой,
Мы, сами себя приравнявшие к праху,
Мы, в сердце своём сколотившие плаху,
Мы, что до такого безумства дошли,
Что сами себя возвели в короли.

Но солью земли остаются пророки —
Пророки, назвавшие точные сроки,
Которые вдруг оказались под боком
У нас, что погрязли в обмане жестоком.
И дом наш непрочен, и рок наш порочен,
И нитью суровою грубо прострочен
Небесный простор, что, белея от боли,
Становится саваном нашим по воле
Того, за которого плачу сейчас
Я, злой человек, ненавидящий вас.

Само предложение кормит спрос
На всё, от звёзд до монет.
Любовь – ответ на любой вопрос,
Но рай – где вопросов нет.

И та, что счастлива лишь с тобой —
Огонь, позабывший дым:
Любовь – ответ на вопрос любой,
Но пусть он будет немым.

И слёзы в радость, и даже кровь,
И всё, что на свете есть.
Ответ на любой вопрос – любовь,
А верен ли он – бог весть.

О чём ты, девочка, о чём? —
То стон, то лепет,
То поведёт слегка плечом,
Скрывая трепет,
То, опустив глаза туда,
Где тень таится,
Не скажет нет, не скажет да,
Всего боится…