Анатолий Крикун - Отец и сын. Драма в стихах

Своим умом достиг наук начала я, став взрослым,

Время упустив, в потешных играх с пацанами.

Ну, прочь проказницы, ступайте погулять

И чтоб за книгами в ученье не дремали!

Действие четвёртое. Наводнение.

А в т о р ы. Места необитаемые Пётр употребил для Петербурга

Называя это место «Парадизом»,

Хотя чухонцы, обитающие здесь, немало раз под воду уходили

И кляли здешние места за страшные капризы.

Не раз спасала жителей Дудерова гора,

Морские ж волны хижины дощатые топили.

Молили бога от болезней защитить,

Болотный дух, открытым ртом вдыхая,

И ветер юго-западный кляли,

Что воду гнал в залив, Неву назад толкая.

Глубокой осенью назначена была,

В Апраксином дворе обширном, ассамблея

Где ожидался Пётр, но невская волна плескалась у порога,

Под свежим ветром трепеща и леденея.

«Жди горя с моря, от воды – беды!» —

Не раз кликуши в городе кричали.

Во взорах многих Пётр тот древний страх читал

К воде, что сам питал с потешными полками,

Но побороть сумел любя тушить пожар

И править паруса над зыбкими волнами.

И ассамблеи Пётр указом утвердил-

Для новых дел – не только для забавы,

Потехи европейские вводил,

Круша дедовские привычки и церковные уставы.

Голландских шкиперов и корабельных мастеров

Дородные румяные супруги на скамейках восседали,

Как дома чувствовали здесь себя-

Чулки вязали и на своём наречье сплетни лопотали.

Пётр, трубкой глиняной ворочая во рту,

Покуривал кнастер, флин тёплый попивая,

И пиво гретое с лимонным соком, леденцом и коньяком

Внутрь принимал, с духовником своим Федоской в шахматы играя.

А рядом примостился Алексей из кубка пенного

Живительную влагу с хмурым видом поглощая.

Боязливо и крадучись как хитрый пёс

К Петру Антон Девьер дрожащим голосом с поклоном обратился-

Еврей иль португалец – не поймёшь,

На русской службе в Слободе Немецкой на Москве

Ещё при батюшке Петра явился.

Д е в ь е р. Ваше величество, вода в Неве нежданно прибыла.

П ё т р. И сколько ж?

Д е в ь е р. Два фута пять вершков.

П ё т р. А ветер?

Д е в ь е р. Вест- зюйд- вест.

П ё т р. Врёшь, мерил я недавно – зюйд-вест- зюйд.

Д е в ь е р. Недавно, государь, переменился.

П ё т р. Бояться нечего, барометр мне не врёт,

Науки нужно знать – тому ты не учился.

Д е в ь е р. А сведущие люди говорят чтоб я оборонился.

П ё т р. Недавно сведущих у церкви я порол

И ты сейчас заслужишь – если не уймёшься.

Ступай же прочь – дурак! Беседе не мешай,

А то иди плясать – там, может, развлечёшься!

А в т о ры. Девьер уходит медленно скользя,

Как палкой битая бездомная собака,

А волны колыхали лодки у крыльца

И ветер дул с залива, как гулящий забияка.

Недавно Пётр доносы получил,

Что в Новгороде чудом колокола звонили,

Что человек те звоны не чинил, а бог предупреждал,

Чтоб ждали все беды и в церкви о спасении поклоны били.

П ё т р. Что скажешь мне Федос, о чём гласит тот звон-

Не щурь глаза и не лукавь, а отвечай как знаешь.

Ф е д о с. Гуденье бессловесное – так то рыдает бес, что

Прелести его из подданных своих, ты государь, десницей изгоняешь.

То из кликуш, раскольников и старцев-пустозвонов лезет бес

И ты его своим трудом пугаешь.

Монахи – тунеядцы – суть от податей бегут

И даром хлеб жуют и толку от них нету,

Царю земному пользы не несут,

А в скитах прячутся и власть при том хулят

И как скоты живут при этом.

(Царевич Алексей речь слушал, понимал, что камень в огород его

Федос кидает, пытался встать уйти, но твёрдо Пётр сказал: «Сиди

И слушай что духовник мой тут излагает». Царевич сел, потупивши глаза

В раздумья погрузившись с философским видом. Федоска был в ударе,

Поощряемый вниманием царя, и сыпал предложения монашество

Кляня, на Алексея глаз кося при этом.)

Ф е д о с. Царь – батюшка, куда идёт пастух – туда

Гнать надлежит и стадо,

Ломать старьё и новое творить без страха и сомненья надо.

В мужских монастырях открыть госпиталя

Для отставных драгун в боях ран нахватавших,

Цифирные училища для отроков открыть,

А в женских воспитательный приют-

Для маленьких детей кормильцев потерявших.

Монахинь же сослать в мануфактурный двор-

Пусть пряжу там прядут для воинских мундиров,

Продажу мёда с маслом в церкви запретить,

Часовни поломать, чудес не измышлять,

Мощей не почитать, а нищих, дармоедов,

Брать под караул, бить батожьём и на работы двигать.

А в т о р ы. А за окном зюйд-зюйд-вест всё крепчал

Дрожали стёкла под напором ветра,

Как будто вражья сила, не спросясь, ломилась в дом

Грозою с Запада круша устои старые, дедовские наследства.

И Алексею чудилась в словах Федоски та же злая сила,

Что у царевича давно уж вызывала страх

И мысли и желанья к безумствам уносила.

Проник он в тайный смысл немецких интересов,

Читая случаем нечаянно попавшийся дневник фрейлины,

Что явилась на Москву с германскою принцессой-

Женой постылою ему на время ставшей,

Но русских баб в любви не перегнавшей,

И дух российский так и не познавшей.

Фрейлина шустрой, рассудительной была,

Средь иноземцев знатных связи прочные для пользы завела

И даже, хоть к России любви не обрела,

Понять своим умом холодным не могла

За что её немецкие и прочие друзья Россию ненавидят.

Был в этой ненависти страх её просторов,

Обычаев от пращуров доставшихся природных

И непонятный немцу дух, сокрытый в тайниках народных.

«В свободе русы – злы, а в рабстве смирны и довольны,

А русский царь природой власти – суть деспот,

Которому – все подданные быть должны покорны.

В немецких землях можно в суд подать на короля-

В России жизнь зависит даже от царского псаря.»

Был редок на Россию трезвый взгляд,

Что много чести сделал Пётр изнеженной Европе

Приняв её за образец и сделав гнилость, лесть и хамство,

Уменьшив грубость нравов, в числе добавленных пороков.

Без старого ума решили жить и за Европой плыть-

Так всё равно – жить дураками вам придётся,

Ведь европейского расчёта и ума

У русских не было и, дай бог, не найдётся.

Служанкой у Европы Россия быть должна-

Тогда, быть может, ей и счастье улыбнётся.

Лишь умудрённый Левевольд при размышленьи полагал,

Что Пётр не прост и не смиренный ученик Европы,

Что русскому царю науки и художества нужны

На несколько десятков лет, пока своих учёных не взрастит,

А после смрадному, развратному Парижу он покажет жопу.

Европе же Россия как ничтожество нужна,

Чтобы спокойствие и мир Европы охраняла

И варварства на Запад не несла,

От азиатчины её предохраняла.