Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №3

Прогиндеев пространно излагал, «почему мы вступили в «Отечество»… Он-де – по принципиальным позициям не мог состоять в одной партии с бывшими коммунистами… Тем более с Козловым… И ни за что не мог состоять в стороне от борьбы за новую Россию. Политическая программа «Отечества» вполне совпадала с его мнением – по многим позициям… В том числе по экономическим… соображениям.

– …давай по существу! – не дослушал кто-то в зале.

– …короче! – солидарно и несдержанно выкрикнул и Шкалик. Из опыта прошлых собраний он знал, что вождь Прогиндеев склонен к чистой философской риторике. Информационное содержание его выступлений не грешило познавательным излишеством.

– Мы с коммунистами не расходимся по принципиальным позициям, – ровно продолжал вещать Прогиндеев. – В наших программах много общего. Например, ревизия результатов приватизации, национализация предприятий, а также… мостов и банков. И с правыми… с Явлинским… нам по пути, если они оставят в покое тело Ленина. И пойдут на наш компромисс… по вопросу о земле. Всем ясно, о чем я говорю? Кому не ясно, товарищи, я могу довести в личном порядке. У меня в кабинете… Потише там, в зале. Вы здесь не на митинге. Кому не интересно, могут покинуть зал. Мы здесь никого не держим!

Последние реплики оратора Шкалик полностью принял на свой счет. И это снова огорчило его. – «Чёрт шепелявый! Губошлеп! Сосун…» – оскорбительные определения, готовые сорваться с языка, еще более раздражали и возбуждали его.

– Вопрос можно? – громко прозвучал вопрос. – А в чём мы расходимся с левыми…

– Вопросы после выступлений. Впрочем, я закончил. Ещё есть вопросы?

– …и в чём мы расходимся с правыми?

Шкалик подумал о политической близорукости. Как он мог связаться с центристами!

Явление «Отечества» в Провинске, недавно открытое и учреждённое местным Социологом, было «слаборазработанным», как и сам Провинск. Можно было присоединиться к партии Жирика. Вдвоем с местным элдэпээровским вождем они создали бы либеральную ячейку и выбрались делегатами на их партийный съезд. Горько осознавать, что карьера обрушилась, так и не начавшись…

…Почему он не пошел к большевикам?.. Не вступил в «Женщины родного Красноярья»? Не надкусил, в конце концов, краснобаевское «Яблоко»? Почему везде опоздал?!. Кто виноват?!. Это всё она виновата, провокаторша Гурина! Увлекла малоразработаным центризмом! Перспективой покорения столиц и завоевания парламентских фракций. Ну, фурия… – Шкалик готов был к немедленному мщению… Зуд крови властно звал его к выходу.

– А деньги будут давать? – вдруг спросил притихший рядом интеллигент.

– Какие деньги? – разом оживился Шкалик. Волна адреналина хлористым кальцием плесканулась по членам.

– Обещали… в виде аванса…

Шкалик внутренне повеселел и вновь обратил внимание на трибуну. Здесь отчитывался начальник избирательного штаба Солнцев. Он соответствовал своей лучезарной фамилии. Не смотря на свет, потускневший в светильниках, а затем и вовсе пропавший, оратор не поблёк.

Прямой и сухощавый, высокий и подвижный, открытый и нарочито крикливый, Саня Солнцев подкупал аудиторию весёлым напором коротких, понятных фраз. Он не улыбался, но глаза лучились таинственным лукавством. В ответ на его заявления собравшиеся взрывались хохотом и одобрительными возгласами. Фракция безработных зычно подсвистывала. Прогиндеев ёжился.

– Всё, о чем говорил предыдущий… политсовет, я понимаю по-своему, – говорил Солнцев. – С левыми и ультра нам не по пути. Насмотрелись за восемьдесят лет… Так я говорю? – Возгласы в зале.

– А во всех программах партий, как в библии: одни добродетели и моральные кодексы. Не убий, не грабь…

«Не блуди», – дополнил от себя Шкалик.

– …Все говорят одно и то же, а делают один пиар. Вот тут спрашивали, мол, что у нас общего с другими партиями… Надо кончать с этими правыми и левыми уклонистами! Правильно я говорю?

Шум в зале.

– Все должны завтра выйти на площадь и взять плакаты «Отечества». И с ними выбираться. России сейчас так тяжело, что выбираться придётся всем миром. Плакатов хватит всем! Не хватит – Пендяев еще наделает. Мы должны завалить всех конкурентов плакатами! Если кому-то конкретно… не достанется, я свой отдам! Правильно я говорю?

Овация в зале.

– У кого есть вопросы ко мне лично?

И тут же робкий, но настойчивый голос поднял уже знакомую мутную волну ожиданий:

– …А деньги будут давать? – и зал всколыхнулся, точно внезапная морская волна. И впервые проявил сокровенную внутреннюю мощь, оправдывая звание Движения.

– Да погодите вы про деньги! – охолонул оратор Солнцев.

И тогда зал внезапно колыхнул своим девятым валом. Задние ряды поднялись и выдвинулись на авансцену, средние повскакали с мест, передние приняли оборону на себя.

– …я уже на работу опаздываю!

– …после дождика!

– …в регламентном порядке, товарищи!

– …да выведете его там!

Внезапно боковая дверь конференц-зала распахнулась настежь. И вместе с потоком свежего воздуха в неё вошла… влетела… ворвалась диковинная фигура в роскошном белом, широко летящем одеянии. По проходам… рядам… и, казалось, даже вкрест прямоугольной геометрии, ошеломляя аудиторию, она заворожила своим движением зал, заколдовала каждые глаза… Вспышки молний, или тот же мигающий электрический свет, или нечто потустороннее, которому не сразу придумаешь название, – навели столбняк. Миг… другой… вечность ли, а возможно, и вовсе остановленное время, людское сознание затмевало поразительным явлением. Может быть, каменный замок пошатнулся и пополз по швам. А, возможно, неучтённая комета нарушила планетарный ход событий…

– Я Мать-Россия!.. Ваша мать!.. должна… спасти вас от тоталитарного режима! Долой геноцид!.. Я требую покаяния… за Гулаг… и жертвы! Я Мать-Россия! И вы мои дети!.. за всё мне заплатите! Кровь… на моих одеждах! Руки мои в крови!.. Руки прочь от товарища Сталина!.. – и ещё, и ещё что-то нечленораздельное.

Девятый вал откатило назад.

– Мать-Россия… местная, – сдавленно шепнул Шкалику интеллигент. – Сумасшедшая.

– Извините, женщина, у нас тут собрание. Не мешайте, пожалуйста. Приходите завтра на митинг. Мы с удовольствием дадим вам слово, – Политсовет Прогиндеев попытался остановить посягательство.

– Да это же Мать-Россия! Известная…, – выкрикнул в адрес Прогиндеева активный интеллигент.

– …а пусть она скажет, – тут же поддержал соседа Шкалик.

– Выведете же её кто-нибудь! – не сдержал возмущения из-за трибуны оборванный на полуслове оратор Солнцев. В то же мгновенье политик Водолевский сорвался с места и устремился опрометью вниз по ступеням. Он перехватил стремительный и бессмысленный бег мессии, грубо ухватив её за белое одеяние.