Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №3

– Мать-Россию не поставишь на колени! Долой насилие и… продажного президента! Олигархи, верните деньги! Вы все мне ответите… за вашу мать! Сорвите оковы! – своими лозунгами она рвала души.

– А я так понимаю, товарищи, надо дать ей высказаться! У нас демократия, наконец, или… кузькина мать? – в полный рост и в полный голос поднялся в зале Саня Борьман. – Правильно я говорю, Пендяев? Отпусти её! Я от имени фракции… и требую, а не от себя лично…

– У нас плюрализм!

– …что вы нам рот за-за-затыкаете? – выкрикнула из задних рядов старушка в красной косынке.

– …может, она правильно… вещает! Дать ей свободу слова! – сорвался и Шкалик в полный голос.

И снова в зале всколыхнулись морские глубины. Нервной дрожью по рядам прокатился неосознанный стихийный протест.

– Товарищи!.. Товарищи, у нас же регламент, мы же проголосовали, – с укоризной в голосе вновь попытался перехватить инициативу Прогиндеев.

– …проголосуем за поправку!

– Товарищи… провинцы! Господа… политики, я прошу слова! – из зала за трибуну почти пробежала другая женщина, очевидно, тоже созревшая для политического момента. Она решительно и даже несколько неосторожно отодвинула Саню Солнцева из-за трибуны, бойко поднимала обе руки, призывая к молчанию. Её крамольно-красивая грудь, заволновавшаяся от неосторожных движений, и пламенность призыва, и внезапное раскрепощение – приковали внимание. Даже Водолевский на миг замер. – Я солидарна с этой матерью… Россией! Я тоже требую покаяния и… кардинальных мер по спасению отечества! Вы почему зажимаете нас? Зажимаете свободу слова и зажимаете демократию! Без женщин вы снова повернете налево!.. Извините, я волнуюсь, но я хочу… я искренне хочу… идти с вами в ногу по пути построения нового общества. – Она была хороша собой и хорошо говорила. И поднимала зал каждым порывистым словом. И уже могла бы быть духовным вождем этого зала, способным… кажется… перевернуть мир.

А на другом конце зала вновь поднялась возня. Женщина в белой мантии рвалась из рук старика Водолевского. – …Я ваша мать… Руки прочь от России! – зычно шептала одержимая, сопротивляясь новому порыву Водолевского к её насильственному выдворению.

– Выведите… удалите Россию из зала, товарищ Водолевский! – энергично попросил Солнцев, деливший в это время трибуну с женой.

И Водолевский, упираясь с удвоенной силой, выволок женщину в дверной проём, захлопнул за собой дверь.

Политсовет Прогиндеев вышел на авансцену и, подняв руку, призвал к молчанию.

– Извините, товарищи, за технический сбой. Продолжим повестку собрания… Предоставляю слово товарищу… Солнцевой!.

– Я, кажется, все сказала… все сказала, что думала, а выводы вам делать! – и несколько обескураженная Римма Солнцева нерешительно, но в сердцах, покинула трибуну.

– Кто хочет высказаться в прениях?

– А деньги будут сегодня давать? – неожиданно для себя в полный голос спросил Шкалик.

– …да жди… будут… дождёшься тут…, – отозвался зал всей своей разнопламенной страстью. – Когда нас, наконец, за людей держать будут?!

– Будут, товарищи, будут! – успокоил Саня Солнцев, возвращаясь вслед за женой в свое кресло.

– С деньгами – я со всей ответственностью заявляю – пока туго. – перехватил инициативу начальника штаба Прогиндеев. – Я поясню свой тезис, – он пожевал губами, словно сосредоточивал мысли, и… пояснил: Деньги идут из Москвы…

– …вечерней лошадью, – договорил зал.

– Товарищ Боос… а я не могу называть его иначе, сказал по телевизору, что финансирование нашей избирательной компании будет проходить в полном плановом порядке. Я звонил Новикову. Кто не знает Новикова, я доведу в личном порядке. Господин Новиков… а я не могу называть его иначе, вероятно, лжёт, когда говорит, что деньги не поступили из Москвы. Например, в Хакасии, у товарища Герасимова… мы познакомились лично… финансирование уже идёт. Я буду звонить Новикову завтра. Мы вас известим о результатах… А сейчас собрание закончено.

Это сообщение Политсовета Прогиндеева подняло зал. Зал встал, заволновался и закипел… Вот уже кто-то выкрикнул «долой Политсовета!» и «Свободу Матери-России!» В зале запели гимны! А кто-то опрокинул стулья… вынул шашки, и… пошла резня и поножовщина… Кровь, как пена морского прибоя, потекла в дверной проем, смывая тумбы и столы… Шкалик инстинктивно поджал ноги и… мгновенно очнулся. Слава-те богу! Никакой резни и никакой крови. Все соотечественники, как после киносеанса, спокойно покидали зал Замка бывшей культуры, обходя пену опрокинутого огнетушителя.

Это последнее сообщение Политсовета Прогиндеева переполнило последнюю чашу терпения нашего незадачливого героя. Внутренне Шкалик взвыл. Если бы он имел способность окрашиваться разноцветным пигментом в прямой зависимости от настроения, то сейчас, в этом неуютном, неухоженном зале, среди других бесприютных «соотечественников», в этот гнуснейший миг Шкалик Шкаратин в долю мгновения обратился бы в чёрный траурный цвет. Но, увы, люди – не ящеры. Они не способны сообщать о переменах своего внутреннего мира посредством пигментации кожи.

Шкалик встал, не заботясь о тишине в зале, и, опережая своего интеллигентного соседа и других сочленов Движения, нестройно покидающих зал, вышел в вестибюль. Здесь, среди коалиции иных лиц, оставивших зал в демонстрационном порядке, он поискал глазами пару, способную составить спасительный «бермудский треугольник». На троих!

Ах, мой любезный читатель! Оставляю нашего героя спешащим в «Провал» со товарищами. Надеюсь, у «соотечественников» найдётся необходимый ресурс для восстановления нормальной нервной деятельности. Оставляю и вас – удовлетворённых или слегка разочарованных – в состоянии эпатажном или в добром эстетическом вожделении – на короткий технический час. «Время пить хершу!» – призывает нас реклама нового времени. За нас с вами и… за хрен с ними.

– Аллё, Тюфеич!.. Ты что трубку не берёшь?.. Я на кой хрен тебе телефон спонсировал?.. Ты должен… ёпсель-мопсель… звонка моего ждать, как бабу в постель. Вожделенно, во как!.. Да ладно, не ёрзай… Вот что: подгони-ка свою телегу сюда. В Цывкина какой-то хер въехал, задок в салон вмазал… Менты… кранты… Ты, Александр Тимофеич – как два, по третьему… Не знаю, где водилу возьмёшь! А свои советы – колхозникам прибереги, им впору будут. Тридцать пять минут тебе на все про все… И второе: собери-ка к семи… ноль-ноль… свою банду. Ну, правление… Правление править должно!.. а не воду в ступе молотить. А ты… извини, конечно, за намек… Правлением править должен! А то правленцы эти твои – дал же бог! – как бараны, мыслёю по древу растекаются. Всё. Жду. Ах-да! Чуть не забыл… Джин с тоником… пару банок… не забудь, ага? А то юрист у меня дар сознания утратил, а ему еще твоих… огулять надо… Потом и депутата! Теперь всё.