Елена Збаражская - Среди звука. Смысл молчания

по долготе
Времени
расплывается
глупая
улыбка
затяжных
гроз…

Нитью сплина тянется лето,
Каждая точка мигает смертью,
Сухо выдохлось, еле движется,
Даже плакать ему не хочется.

И нельзя ничего отвергнуть,
Это нам всё опять достанется,
И ветра удобные съёжатся,
И вода охладеет в купальнях.

Мы с тобой не сдвинемся с места
И во время безумия сходства,
Каждый будет глотать по острову
Из заросшего дикого тёрна.

Дар по капле: лжи и выверта,
Чтобы знать, что себе не поверим…
Нам осталась минута до жизни,
Если что, знай – ключи не за небьем…

Пустота вписана в линии потолка
бестелесным чудищем,
мякоть близости душ давно
за пределами хрупкого дождя
и, разорванных грозами, облаков…
Будущему зашили рот шпагатом,
чтобы мы в себе воплощали
беспредельную жизнь,
но она скрыта под ликом печали,
только боль гуляет во вселенской фате
с размером семи морей
и пыльцы раскрошившихся звёзд.
Постель с поцелуями припорошило,
на ней замёрзли улыбки кудрявых ангелов:
ещё существует на уровне глубокого сна
со звуком одиночного всхлипывания
и бархатной нежности выдохов.
Раскрепощается суть разлуки,
сокровенно влюблённой в свою наготу,
лоскуты времени сворачиваются в тоску…

Мы парим в бесконечной неопределённости
на высоте несовершенной любви…

Я знаю место в сонном крае,
где белокурые ежи
шныряют по небу, как в сказке,
меняют облик, смотрят сны,
где осень к августу прилипла
на перекрёстках трёх миров,
там я и ты два грустных мима,
вдыхаем воздуха тепло.

Там вертикаль целует недра
во все засохшие уста,
и начинает мир влюбляться,
страдает, воет иногда,
а вечера тасуют время,
сопя на жёлтые мгновенья,
и утрочасье пахнет кисло.
Окреп сентябрь. Мы исчезли.

Вечер в миноре под тяжестью неба,
нюни развесил унылый божок,
старый асфальт пахнет лесом и тленом,
свет фонарей слишком жёлт и глубок.
На бок легла тишина у порога
(щурит один фиолетовый глаз),
олеум ветреный щиплет свободой
души, ушедшие в северный храм.
Тешится воздух пространством иллюзий,
слышится скрежет кирпичных домов,
здесь одиночество ходит по кругу
в хлопковом платье и в шляпе «хомбург».
Здесь в каждой музыке Бах, и истома
от голосящей Ясмин, и хард-рок,
где-то нечаянно чашка разбилась,
что-то случайно упало под стол…

– Видишь меня, волосатое чудище,
слышишь любовь среди местных дождей?
Ты утащи меня, бес мой приаленький,
я уж давно твой пришибленный лес.

Я докопалась до памяти прошлых жизней,
где красноватый песок, пухлощёкие звёзды,
твёрдые бездны морей, обнажённые земли,
полупрозрачные дни и топлёные ночи.
Сто тысяч вёрст до Него, девяносто – обратно,
черченный путь прилипающей боли к лицу.
Неба там нет, только соль голубого пространства
и бесконтрольная верть ролевых дежавю.

Память у памяти выгрызла нужные ветхи,