Дмитрий Близнюк - Утро глухонемых. Стихи, верлибры 2018

боже, сколько времени!
сколько пачек пельменей вместе съедено,
сколько качек страстей за борта кровати выброшено!
в тапочки впрыгивая, как ковбой в стремена,
я гордился собой, этой двойной жизнью Вероники…
ты же тянешь слова, жевательную резинку,
а я подбираюсь изнутри молчания, будто человек-паук,
говоришь ерунду:
слова выпадают из рук палочками для еды;
камни, которые хочется швырять в окна
заброшенных домов.
ребенок скучает и закрашивает шариковой ручкой
неподвижные глаза кукле…
и я вдруг обнимаю тебя и нагло целую,
неожиданно – даже для самого себя;
затыкаю указательным пальцем пулевое ранение.
опешила от нахальности,
вздулась и медленно опала морская пена.
и я пью сырое птичье яйцо через пробитое отверстие.
высасываю поцелуй, пока клейкая сладость желтка
не охватывает всё нёбо, всё небо.
вот мы и вспомнили друг друга…
вечность на миг вспыхнула —
вспыхнула радуга во тьме,
чтобы осветить далекий силуэт нашей любви:
две обнявшиеся скалы
(она склонила голову ему грудь,
заросшую отвесными деревьями,
усеянную вертикальными баранами).
спасибо, понедельник.

с уществует лишь одна улика,
доказывающая, что мы были вместе.
и твой лик прорастает из зеркала
громадной каплей ртути:
посмертная маска впечатления с зеркальным отливом.
и я льну устами к зыбкому суккубу…

…тогда прыщавая, как земляника, весна
сплела нас наручниками из одуванчиков,
и как только мы добрались до супружеского ложа,
ты приплыла – в первый раз – через пять минут,
как призналась спустя полгода,
а я еще долго распутывал путы хищных ласк,
яро гасил собой, словно асбестом,
бледный пожар незнакомого тела.
и душа над тобою корпела,
победоносно выплывая из нежных заводей пота
пиратом с изломанной розой в зубах. с икотой
всех разгоряченных мышц
(включая сердечные мышцы).
и всю ночь за окном красным десертным
рыгала гроза – впотьмах, сквозь шторы,
сквозь мерцание багрового бра.
и меня сводила с ума
тонкая красная линия кесарева свечения.
огненная позолота поцелуев осыпалась;
путешествие слюны изо рта вокруг света
за три часа с привкусом не сигарет, но орхидеи.
слепой росток любви.
прекрасней и совершенней любой идеи.
но наступало утро, и ты с неутолимым отвращением
восставала из страсти растрепанным фениксом.
вся исколотая лучами, в терпких занозах оргазмов.
в солнечных эполетах
стояла обнаженная на балконе,
довольно щурилась на весь мир во время оно,
ибо оно – время – везде, без всякого снисхождения
никогда не признает своего поражения.

посмотри на это небо, мой друг.
облака напоминают сливочных великанов.
а внизу разлегся серым львом мой город родной,
и заброшенный парк-бродяга
прячет мраморную мошонку разбитого фонтана
в порванную ширинку аллеи.
заросла бурьяном асфальтовая плешь —
площадка для танцев и хмельных поцелуев
(скольких девчонок я здесь перетискал подростком?)
а сейчас и не парк это вовсе,
а состарившийся человек-паук
(как же его раздражают
мухи-кафешки с запахом шашлыка).
и в небе кружатся три ласточки
в черных шапочках и черных купальниках,
и птицы с разбега ныряют в хлористый воздух
и выныривают аж за костяной грядой тополей, а за ней
виднеется коричневое здание
спорткомплекса «динамо»,
там олимпийская чемпионка яна
осталась поплавать после тренировки
в бассейне (голубые штрих-коды мягко
мерцают на потолке и спокойном запрокинутом лице).
так и я – остаюсь после стихов,
чтобы еще раз взглянуть
с балкона на сотворенное небо:
вот каменные чучела домов —
серые волки, исполненные сотен очей,
и резкие провода вдоль дорог
волосинками с малярных костей
прилипают к свежей краске неба.
под чьими же ты сейчас парусами скитаешься
моя ненасытная, нетерпеливая ассоль?
а вот и заветное кухонное окно,
пробитое в бетонной вышине,
и за ним ты привычно целуешь меня в губы,
а затем суешь ложку с гречневым супом:
«ты мне нужен: попробуй на соль».

1
девушки, подобрав ресницы,
перепрыгивают через взгляды самцов.
хитрые, бумажные лисицы сигают через костер.
это городской парк с трапециями аттракционов,
яркий бедлам утраченного детства.
инвалиды радости прячутся за нарумяненными щеками.
щемящее чувство – не поверишь – я вспомнил нас:
ты еще ни разу не заходила в мои стихотворения
(не разувайся, узнаю лаковые лодочки старшей сестры).
если ты видишь сыр с каплей засохшей крови,
значит, до тебя уже кто-то гостил в этой мышеловке.
но настоящего мужчину ничто не остановит.

2
попав в парк памяти, понимаю, насколько крепко
привинчен взрослостью по резьбе серьезности
к фанере естества.
моя спутница – ты – капустница
с оголенными плечами,
мятный белый свет излучают атласные крылья на груди.
изящной шеи оголенные провода,
и наши перекошенные (я выше ростом) поцелуи
искрят, как старая бензопила.
птица памяти бесшумно садится на мое лицо,
вот твое лицо четко не могу разглядеть —
вмятина в памяти по форме отпечатка большого пальца.
кто-то затушил тебя, как окурок, —
с губной помадой по смятому краю.
вот мы в трамвае
возвращаемся из дня в ночь:
тряска, жидкое стекло окон, перекати-поле
или это нашпигованная флюидами кружится голова,
и тусклое электричество
ломко плещется в твоих волосах —
золотые сельди в желтом смеющемся море.
это туннель любви и – любовь сама по себе свет —
неважно, что нас ждет в конце.
объевшийся лунных котлет
полубог страсти опускает босые ноги на ковер
из ночных водорослей, целует пальцы на ногах,
поедает тихо кричащих устриц с белым вином.
главное – не перепутай.
твое запястье с иероглифом тонких вен,
письмена, которые девушки смачивают духами —
так человек-паук выплевывает крепкие сети.
или родинка на открытой спине —
шрам бабочки от прокола булавки.
мне всё равно, что было до меня,
до меня хоть потоп (потом разберемся,
какого сорта принцессу похитил дракон).
но тебе неведомо знание, как это – быть мужчиной:
розам неведом сон, но лишь круглосуточное цветение.
даже во сне ты излучаешь роковое сияние, как радий.
дотронешься до тебя —
и рука тут же сгниет, как яблоко,
развалится бурым пюре до локтя.

3
да. да. сейчас ты спишь —
сама ли, с картоном мужского рода.
и между нами – не время, не годы,
возможно – между нами слова.
слова и звезды… вот он – парад ярких катафалков.
вселенная в вечернем порочном платье
пробует разглядеть
себя в четырехмерном зеркале пространства.
сколько раз мы просыпались вместе?
где эти ночи, подписанные
губами, шипами, бледными пальцами
пеплом на скатерти, кофейной гущей?
сон – прививка от смерти, манту
сюрреалистичности и абсурда.
и когда ты уснешь навсегда,
начнешь проваливаться в чертоги мозга,
в шипящую магму диалога с самим собой,
ты не испугаешься, а запрыгнешь в кистеперую
желтую электричку
и умчишься в иное немыслимое путешествие.
смерть виляет хвостом.
да. да. ты забылась крепким, как абсент, сном.
зеленоватым, подводным.
все магазины ночью чутко спят под током сигнализаций —
стадо стеклянных косуль, подсвеченных снизу
сизой травой, с голубыми бликами на мордочках.
это лунно-пепельный зверь ночи
с носорожьей мордой – бородавчатый, фонаристый —
крадется по улочкам в поисках жертвы.
идет на запах сознания.
так комар с окислившимся жалом
летит на запах человеческого пота.