Валерий Макаров - Над вечным

Как ночные крылья снега
Молодые души их.
Дай им, Боже, оберега
От напастей городских,
От собаки, от потравы,
От расправы дурака.
Человеческие нравы
Не исправились пока.

Время быстро пролетает.
Облака ли, корабли —
Всё, что души окрыляет,
Не зависит от земли.
Трубниковский переулок
Остаётся, как всегда,
Нашим местом для прогулок,
Нашим часом сквозь года.

Но с тех пор, едва позёмка,
Вспоминаем про себя:
Два счастливые котёнка
Вновь вальсируют, любя.
Снег пушится, снег искрится.
Кошка смотрит на кота.
Если есть такие лица, —
Есть на свете правота.

Где-нибудь в Петербурге,
У Синего Моста,
Заблудиться не трудно,
Закружиться так просто.

Пожимая плечами,
Не спеши улыбаться,
Но, конечно, ночами
Лучше здесь не встречаться.

С карнавальным пристрастьем
К таинственным действам
Здесь с тенями злосчастья
Бродят жертвы злодейства.

Люди разного круга
Собираются вместе,
Угощая друг друга
Должной порцией мести.

Никому понарошку
Смерть здесь не поклонилась.
Но зато на морошку
Никогда не скупилась.

И шампанского тоже
Не жалела с сивухой,
Оттого здесь, похоже,
Все немного под мухой.

Для случайного гостя
Нет особого госта:
Вечный проигрыш в кости,
Вечно прыгаешь с моста.

Без особой причины
Не ищи этих улиц.
Мы с тобой без личины,
Потому и вернулись.

Он, слава Богу, снова на плаву,
Санкт-Петербург, наш город заповедный.
Его двойник кровавый смыт в Неву,
А этого вновь вывез Всадник Медный.

Смерть не заходит в гости,
Не требует любви.
Она играет в кости,
В чужие, как в свои.

Что выпадет, не ясно.
Известно лишь одно:
Усилия напрасны
Быть с нею заодно.

Тут действуй осторожно,
На ощупь, на просвет.
Когда она возможна,
Тебя, возможно, нет.

Она ведь только средство
Какого-то пути
И надо без последствий
Круги его пройти.

Не сбиться, не споткнуться
И совершив закон,
Не то чтобы проснуться, —
Преодолеть свой сон.

Грехами, как цепями
Опутанный, спеши
Свалить пещерный камень
С натруженной души.

Все смертные сомненья
Отпрянут, как болезнь.
И явишь ты Спасенья
И Воскресенья весть.

Под гроздьями грозы, как будто сполупьяна,
Мы падали с тобой и посреди земли,
Что было под рукой, хватали жадно, рьяно
И жажду утолить едва-едва могли.

Огромный мир вставал, как лес мифотворенья.
Нас оглушали дивьи голоса.
И норовили сбить сердцебиенье
Иные, не святые чудеса.

Казалось это колдовским обрядом
Каких-то обитателей чудных,
Увенчанных плющом и виноградом,
В обильной пене и парах пивных.

Но фавнов и сатиров мы спугнули.
Уж если были там рогатые друзья,
То это всё олени да косули,
Их в чародействе упрекнуть нельзя.

А просто были мы тогда, как дети,
Как первые созданья всех времён.
И вот мы пережили бури эти,
А голос жажды всё не утолён.

Всё то, что пронеслось
Над нашим домом,
Не сон, но худшим сном сбылось,
Судом, Содомом.

Проломами окон
Он смотрит непотребно.
А звался прежде он,
Был Домом Хлеба.

Но совесть из людей
Палач умело вынул
И выдал горсть гвоздей
И дал дубину.

Пошёл народ бродить,
С душою в корчах,
Себе подобных бить
И всяких прочих.

Но сквозь пустырь в окне,
В глазных провалах,
Как будто светит мне
Свет, как бывало.

О светоносный Вифлеем!
Ну что ж, как видно,
Ты мне, как хлеб, который ем,
Звезда Давида.

Дабы смирить уста
Народной злобе,
Ты привела Христа
В пастушьей робе.

Свети же, не скупись,
Тем, кто в потёмках,
Свою курочит жизнь
И жизнь в потомках.

Кому гульба, кому
Кровавое застолье.
Закваска есть в дому.
Чем хлеб посолим?

Богатый не влезет сквозь ухо верблюда
И что-то там вроде какого-то блуда
С копейками и деловой шелухой:
Торгующих в храме довольно с лихвой.
Две лепты свои положила старуха,
А мне чем делиться? Запечной трухой?
Богат я, и то лишь присутствием духа
Отчасти, поскольку приходится мне
Присутствовать часто снаружи и вне
Пространства себя самого на земле,
Которую я облетаю ночами
И звёзды считаю на Божьем челе,
Рискуя низвергнутым быть их мечами
За то, что я, нищий, кажусь богачом,
Гораздо богаче печальной вдовицы.
О, лишь бы душой для души не скупиться,
А ухо и самый верблюд ни при чём.

Сохатые забредили из леса
Бродить туда-сюда, вздымая прах.
Какого лешего, какого интереса
Они искали в этих деревнях?

Да, сушь кругом. В домах просели крыши,
Провисли окна, как укор судьбе.
Нет никого, а если б кто и вышел,
Смотрел бы только под ноги себе.

Спросить его, пожаром, что ль ушибло?
Не нужно и вопросов задавать.
Пожар, чума, всё это здесь уж было.
Похуже то, что стали забывать.

Сперва село на карте потерялось,
Потом и на погосте не нашлось.
Шагреневая кожа жизни сжалась,
Земли крестьянской надломилась ось.

Там чехарда в столицах, врут витии,
А здесь почти что не жилая полоса.
Идут с хоругвями сохатые святые,
Колебля не святые небеса.

Мы с тобой полетим высоко,
Выше звёзд, выше чувств.
Обопрись на меня, мне легко,
Если я к тебе прикоснусь.

Ни к чему нам премудрость минувших дней
С вечным дьяволом в мелочах.
Впереди гроза, при грозе видней
То, что грезилось при свечах.

Новым небом наполнятся наши глаза,
Но мы с радостью глянем туда,
Где над солнечной рябью мелькнёт стрекоза
И лазурью проблещет вода.

Ругали королей, смеялись над попами
И русского царя зарезали с детьми.
Вот видимый прогресс, руководивший вами.
С таким прогрессом мне не по пути.

До Бога наконец-то донесли отцы
Проклятья ваши и теперь у вас
Есть в управителях бандиты, лихоимцы
И добровольное ярмо – чиновный класс.