Николай Колос - Брызги ультрамарина

Моя Татьяна… может быть… Ирина,
От пепелищ не нужно ждать тепла,
Жестоких лет, жестокая лавина,
Нашу Регату в Лету унесла.

Пусть даже я вернусь на перекрёсток,
Чтоб уловить волшебной арфы звук,
Пусть даже вновь появится Подросток,
Но это будет, той Регаты, Внук.

Всё летело, как лань и лизало подряд, как торнадо,
Но, в каком-то уже, что плоды не приносит, году,
И не знает никто, для чего и кому это надо,
Повстречали, на грех, заблудившую в небе звезду.

Мне неведомо, что и зачем ты во мне угадала,
Видно чёрт над душой, как невидимый призрак плясал,
До меня, без меня, ты в своём цветнике расцветала,
Ну а я, без тебя, глядя в вечность, уже угасал.

Но, как будто в цветень, Божьим промыслом чувство очнулось,
Значит, где-то внутри, этот зов не ушёл из меня,
От тебя я бежал, только сердце моё встрепенулось,
Кто-то высек для нас яркий факел живого огня.

То жестокий огонь! В нём душа вместе с телом, сгорает,
Но боится сказать и боится подумать: «Прости»,
Так в последний момент, как огарок свечи угасает,
Вспыхнув ярко, на миг, чтобы в вечность навеки уйти.

Вижу я ту свечу и… всем телом дрожу от озноба —
Крутым штопором вниз закружилась моя голова,
И прошу я хоть день, хоть бы час сверхурочных у Бога! —
Но услышит ли Бог и поймет ли? – Едва ли… едва!

И мне кто-то плюёт и кричит: «Ты не будь лицемером! —
И будь счастлив, что так, для тебя, суждено догореть,
И будь счастлив, что путь без заслуг, тебе Богом отмерен,
Превратил твою жизнь ненадолго, но в яркую цветь»!

Все условности, цепи, заслоны,
Я приемлю, как сущий пустяк,
Потому и прошу тебя в жены,
Что увидел божественный знак!

Я глазам и улыбкам поверил —
Перед ними пасует вранье,…
Все равно, сколько Бог мне отмерил,
Верю я – это будет мое!

В твоём доме, в тиши, у иконы,
Своим жестом и словом простым,
Согласилась пойти ко мне в жёны,
Перед ликом Ирины святым.

Я поверил, что я тебе нужен,
Поклонился взошедшей звезде,
Даю клятву, что буду я мужем,
И в грехах, и в нужде, и в беде!

Для меня эта мысль не избита,
Сохраняя, лелея, любя,
Для других эта тема закрыта,
И я с ревностью прячу тебя!

Когда вхожу я в хижину твою,
И за собою двери закрываю,
Я обо всем на свете забываю,
Я больше ничего не признаю!

Когда вхожу я в хижину твою,
Улыбку светлую и нежную встречаю,
Я говорю себе: «Не нужно Рая,
Здесь лучше и желанней чем в Раю».

Когда склоняюсь у твоих колен,
Ловлю руками трепетные руки,
Вычёркиваю мысли о разлуке,
И призраки надуманных измен!

Ищу, томлюсь, и жду желанный зов,
Открыть дорогу к сердцу призываю,
И думаю – дорогу эту знаю,
И мчусь в сиянье голубых миров!

И, кажется, что я один, как Бог,
И только высь, и только глубина…
И только ты, желанная, одна,
И я один молюсь у твоих ног.

И, всё-таки, я жду, прошу, молю.
К душе твоей я обращаюсь снова,
Сказать однажды трепетное слово,
Хоть краешком души: «Люблю… Люблю!..»

По утрам выходила грузинка,
В чёрной шали на отчий порог,
И срывалась с ветвей мандаринка,
И смиренно ложилась у ног.

А законы – жестоки и строги,
Чуть чего – так кинжал или плеть,
На точёные ангелом ноги,
Только ей разрешалось смотреть

Мандаринка в те ноги влюбилась,
Что так мускусом пахнут с утра,
Оттого позолотой покрылась,
В знак признанья в любви, кожура.

Я устал после дальней дороги,
Но любовным желаньем созрел,
И ту тайну, что спрятали ноги,
Я бы тоже с утра подсмотрел.

Оттого и сижу у забора,
Где крапива… и сильно продрог,
Но закрылись манящим подолом,
Очертания сказочных ног.

Всё равно я сорву мандаринку! —
Довела! Не боюсь рисковать!
Позову на свиданье грузинку,
Чтоб подол с её ножек сорвать!

Да простят мою вольность грузины,
Одарил их, щедротами, Бог,
Позолотой горят мандарины,
При таинстве пленительных ног…

Что же Вы затеваете, Боги?!
Если грешников в сере пекут,
То зачем тогда женские ноги,
Так ночами монаха влекут?

Ты – Отец, Ты – Судья мой Верховный,
На меня насылаешь соблазн,
Если взгляд мой на женщин греховный,
Почему не лишил меня глаз?!

Почему тогда бешеной кровью,
Хлещет тело невиданный жар,
Шлёшь ночами ко мне, к изголовью,
Женским лоном желанный кошмар!

Огради, освяти мою келью,
Не лишай покаянья и сна! —
Чтоб на жёсткой, холодной постели,
И в монашьей душе – тишина.

Убери из души моей пламя,
Утверди мне аскета во лбу,
А иначе, я ночью о камень,
Свою голову в кровь расшибу!

И ответил Учитель Верховный,
Что напрасно хожу я в штанах, —
Если б не было мыслей греховных,
Никогда б не родился монах…

Ты шагнула по яркой дорожке,
И в сердца, будто ангел проник,
А потом на журнальной обложке,
Появился твой солнечный лик!

Звёзды вишнями в небе висели,
Приоткрыла ты кофту чуть-чуть,
И, купаясь в воздушной купели,
Раздавила две вишни на грудь.

Звёзды гасли в туманном рассвете,
Розы таяли, в капельках рос,
А страницы вечерней газеты,
Красил лик, твоей россыпью кос..

И, закутавшись в кокон кумира,
Уходя от влюблённых калек,
Ты ушла из реального мира,
И в журналах укрылась навек.

Но журнал поцарапала кошка,
Без любви мы продрогли с утра,
А, помятую кошкой обложку,
Кто-то взял на растопку костра.

Кто поверит в счастливые браки? —
Нефертити сегодня не в счёт.
Любовь вечная – сказки и враки,
Если не был корыстным расчёт.

Лицемерием душу погубишь,
Самолюбие, жадно, щадя,
Поразмысли, её ли ты любишь?!
И найдешь, что ты любишь себя.

Ну, попробуй делами благими,
Создавать на земле благодать —
Коль любимой приятней с другими,
Постарайся… с любовью отдать!