Татьяна Батурина - Ясень

Оскудевают письмена –
Не всё ж затворницей в светлице
Сидеть от свету до темна!
Уж по грибы пора девице.

За указателем-перстом –
Весёлый лес, и гриб-царёнок
Ужо белеет под кустом.
Я чаю: он! Ан нет, ребёнок.

Ах да! Здесь рядышком детдом.
«Ты чей?»
«Я свой, а ты чужая?»
О, нет! Теперь идём вдвоем,
Друг дружку не опережая.

Во вдохновенье возведя
Восторженность души и сердца,
Я озираюсь: вновь дитя!
Окрест меня одни младенцы.

Грибов не видно. Тут и там
Среди дерев вихры и чёлки,
Лес словно льётся по пятам
Грибной детдомовской кочёвки.

Что лес! Весь белый свет в горсти
Детей, а коли наловчатся –
Вольны до Млечного Пути
На млечных крылышках домчаться!

Я – с ними. Я хочу давно
Перепроверить детской лирой:
Когда – светло, когда – темно,
Когда – в миру, когда – над миром…

Округляется раннее поле,
Вьётся свет из клубка новизны,
На свету, на распутье, на воле
Подрастает картина весны.

Рядом я на весёлом пригорке –
Беззаботней любого цветка!
Зеленеет на белой оборке
Горько-сладкий узор полынка.

Тянет за руку вольная воля,
Журавли окликают синиц,
И довольно и тихого поля,
Чтоб добраться до громких столиц!

Пуглива утренняя мгла,
Как сон, в котором я была.
Взгляну в окно – уже синё,
И синим кажется бельё,
Летят по ветру рукава,
И синим светится трава
У бочки с прелою водой,
С непотонувшею звездой.

Сегодня бочку обварю,
Чтоб не рассохлась к сентябрю.
В ней будет новая вода
И – надо ж! – новая звезда.

Слезу промокаю и знаю уже:
Разлука есть чудо природы.
Прощальная ветка кивает душе,
Познаем же тайну свободы.

Вольно приворотность слезы разгадать,
Весёлым измаяться маем…
Прощёное сердце несёт благодать,
Простившее в рай принимают.

И пращуры чтили простительный круг
Прощанья – задолго до Лота,
А нынешним смертным кому недосуг,
Кому и совсем неохота…

Последнее время.
Пустеют дома
И рушатся в изнеможенье…
А я разумею: последняя тьма,
Прощённая Преображеньем.

Уж так повелось в казаках:
Из люлек – на добрых коней,
С младенчества – на рысаках!
А лучшим был отрок Андрей…

Далече водил табуны,
Картинно держался в седле,
Летали его скакуны,
Как птицы небес по земле.

Ему б до седой бороды
Водить по степям лошадей,
Но долго ль кому до беды? –
На скачках разбился Андрей.

Знать, писано так на роду:
Уйти без грехов и долгов,
Но в том же печальном году
Пал лучший табун дончаков.

Растерянный люд горевал
В догадках: напасть или разбой?
И будущих горестей ждал,
Беда ведь идет за бедой.

И лишь безутешная мать
Разгадку провидеть смогла:
Святая Небесная рать
Крылатых коней увела.

О, любящий взор матерей!
На золоте вышних зерцал
Увидела мать: средь огней
Сиятельный Ангел Андрей
В том войске Христовом скакал.

Запомню скорее, запомню себя на балконе,
На старом-престаром, на тесном домашнем балконе,
Где я вытираю счастливые мокрые косы
Под солнечным дождиком радугою-полотенцем,
А рядом парит-воспаряет вишнёвая чашка
С крутым кипяточком, с пригожим вишнёвым вареньем…

Быть может, когда-то мои незнакомые предки,