Александр Лизунов - Эхо света. Книга стихов

Когда и как Бог на душу положит
Другие краски, свежие мазки,
Появятся по замыслу его же
И храмы тут, и новые мосты.

Всем хватит благ, краям большим и малым,
И может скоро – планы велики —
Доставят и сюда стройматерьялы,
На берега Смородины-реки.

Ведь сколько уж – не счесть по Круголёту —
Вод утекло в суровое вчера, —
Калиновы опоры и пролёты
Менять, пока не рухнули, пора.

Пора прислать рабочих на подмогу,
Поскольку в капремонте есть нужда,
На эту непроезжую дорогу,
Ведущую из Яви в Никуда.

И надо ж завезти асфальт и гравий,
Пока не наступили холода
На этой захолустной переправе,
Где заржавел шлагбаум блокпоста.

Зима, зима… Но стройка всё на месте,
И только этот снег в тиши ночной
Парящий – беззастенчиво небесный,
Упавший – вызывающе земной.

Милости ждать ли от нашей суровой природы, —
Вновь суховей пролетает над жухлым жнивьём.
Перебедуем мы эти голодные годы,
И уж тогда заживём!

Мы бы дружили со всеми, но хочешь-не хочешь,
Враг до сих пор не даёт нам расстаться с ружьём.
Только скорее бы все эти войны закончить,
И уж тогда заживём!

Как мы плывём, ведь кораблик наш явно сломался,
Что-то горит и опасно трещит уже в нём.
Выдадут всем аватар и поселят на Марсе,
И уж тогда заживём!

Среди одичалых кустов,
за околицей прямо —
Облезлые стены
забытого божьего храма.
Ломали, видать, да и плюнули —
сложено крепко.
Что, съели, канальи? —
хоть тут не обидно за предка.
– Как церквы названье? —
вопрос зададите раз триста.
– Да кто её знает?
Мы были тут все атеисты.
То склад был, то клуб, —
что ни год, то иная морока,
Теперь вот и вовсе —
ни светлого завтра, ни Бога.
В проёмах пустых
только эхо от криков вороньих,
А нимбы святых
так похожи на петли верёвок.
Греховное семя,
чего же нас тянет обратно?
Приимешь ли блудных детей своих,
матерь Оранта?
Захочешь простить
эту страшную пустошь и нежить,
Утративших веру
пускай не спасти, но утешить?
…И, видимо, этот
вопрос посчитав разрешённым,
Плечистый красавец
с окна отдирает решётку.

Сегодня храм опять нужней бассейна,
Что рыли тут вчера большевики.
Но где условий больше для спасенья
Души, которой надо смыть грехи?
И окропленье под иконостасом
Едва ль надёжней обещает приз,
Чем праведное плавание брассом
С осмеянною верой в коммунизм.
А с той другою, истовой и твёрдой,
С Христом, переборовшим Ильича,
Источники воды живой и мёртвой
Мы разве лучше стали различать?
Есть заповеди, есть и заповедник,
Куда запрещено пускать других.
Гдé правят бал в державе нашей бедной
Крамольники, а где еретики?
И с мудрою печалью смотрят деды
На мир, который давит кризис злой,
Благославляя наши новоделы —
Распорки между небом и землёй.

Если уж выбрали краски
для разных морей,
То, для наглядного
их изучения в школе
И рисовали бы шарик наш,
как акварель:
Белое, Чёрное, Жёлтое,
Красное море.
Только движение кистью —
и станет вода
Хоть и оранжевой,
как в детской песне поётся.
Кто-то же ищет названья
практичней куда —
Зря ли о собственном море
мечтали японцы.
Может и Чайна
пока оставаться горда
Тем, что на карте
китайский стоит иероглиф.
Наше вот, Русское море,
девалось куда? —
В тот ли провал,
где язык наш забыт или проклят?
Только даны ли права
в географию лезть,
Тем, кто за них
не привык отвечать головою…
Мёртвое море
сегодня у нас уже есть,
И не известно,
найдётся ли завтра живое.

А в городе уже невмоготу.
Всё, чем я жил, что в нём любил когда-то,
Ушло за грань, за красную черту,
За роковую точку невозврата.

Глухое эхо: «было, был, была…»
Больнее всех разладов и размолвок
Застряла в сердце чёрная стрела —
Убитой малой родины осколок.

Остаться? – Нет, – прости, – не суждено
Вписаться в эту нежиль, в этот морок
С холодными огнями казино,
С хоромами «крутых» среди каморок,

Где больше нет минуты тишины
И мутен небосвод от сизой гари,
Где пиво пьют у школы пацаны,
Не знающие, кто такой Гагарин.

А те, кто на плаву в моём роду,
Уставшие от Ницц и Эмиратов,
Хотя и не кричат «Невмоготу!» —
От той же чёрной боли умирают.

И я здесь сам не свой. И не зови
В пустую суету, в чужие страсти,
Где и молитвы – сами не свои —
Уходят в безвоздушное пространство.

По городам и весям сколько
Путей-дорог измерил ты,
А до деревни Барсуковка
От тракта только три версты.

Дойдёшь, доедешь ли, – увидишь
Дом с мощной ёлкой у ворот,
Где, городской отринув кипеш,
Барсук тот самый и живёт.

Он, удалившийся от миру,
По скайпу навещает вас,
И пёс его, как антивирус,
На страже с именем Аваст.

Он может сцапать кур и кошек,
Как вредоносное ПО,
Ну а хозяин – зверь хороший,
Зазря не тронет никого.

Он что-то в жизни понимает,
Он скажет:
– Мир – три дэ кино,
Где столько классных анимаций,
Любуйся, выглянув в окно.

Но лезть в подробности неловко,
Ведь до конца не знает он,
То ль виртуальна – Барсуковка,
То ли над нею – Орион.

…А здесь, среди берёз и редких сосен,
Из-под ладони можешь подсмотреть,
Как дальний самолётик в центре Солнца
Застыл, как будто мушка в янтаре.

Там ветер, спохватившись, отгоняет
Других неосторожных летунов
За арку ту, что на глазах меняет
Оттенков яркость и полутонов.