УИЛЬЯМ ШЕЙК-СПИР - Гамлет. Первый рифмованный перевод Кирилла Шатилова

Хоть зелены ещё воспоминанья
О Гамлете, о брате, что угас,
И нам престали скорбные терзанья,
А королевству – в горе быть сейчас,
Возобладал рассудок над природой:
Мы с сожаленьем думаем о нём,
Но и живём печалям не в угоду,
А потому сестру нашу берём —
Наследную вдову страны военной,
От радостей до срока воздержась,
Пока слеза с улыбкой равноценны,
И свадьба с грустным трауром слилась,
А скорбь и смех сравнялись в одночасье —
Мы в жёны. Также взяли мы в расчёт
И ваше дальновидное согласье
На этот шаг. Поклон вам и почёт!
Теперь о юном вспомним Фортинбрасе,
Который, нашу значимость поправ
Или решив, что в смертной ипостаси
Король разбудит наш недружный нрав,
Вдруг дерзко возомнил о превосходстве
И письма нам докучливо строчит
С мечтою о потерянном господстве
Над землями, что долг отца велит
Забыть навеки. Ну да бог с мальчишкой…
Вернёмся к нам. Затем я вас созвал,
Чтоб сообщить, что в эту передышку
Я дяде Фортинбраса написал,
Который стар и вряд ли понимает,
Чего племянник хочет, дабы он
Расстроил сборы. Ведь злодеев стая
И люд военный – все, кем тот силён,
Вассалы дяди. С этим шлём к норвегам
Обоих вас, Корнелий, Вольтиманд,
Доставить вести старому стратегу.
Иных ни полномочий, ни команд
Мы не даём, помимо тех, что были
Доверены посольским письменам.
Ступайте. Ваша доблесть – скорость крыльев.

Приладим крылья нашим скакунам.

У нас сомнений нет. Ступайте с богом.

Теперь, Лаэрт, послушаем тебя.
Ты говорил о просьбе. Сколь о многом
Нас ни проси, любого мы, любя,
Утешить рады. Нет, Лаэрт, такого,
Чего тебе не дал бы просто так.
Прочней цепи из чугуна литого,
Сомкнувшей с сердцем честные уста,
Та связь, что с нами твой отец имеет.
Ну, так чего ж ты хочешь?

Господин,
Позвольте мне во Францию скорее
Вернуться за отсутствием причин
Задержки. Ведь венчанье ваше с троном
Я посетил и долг исполнил свой.
Теперь прошу смиреннейшим поклоном
Меня простить и отпустить домой.

Отец не против? Выскажись, Полоний.

Он вопрошал согласья моего
Молитвой долгой, всплесками ладоней,
И я в итоге уступил его
Упорной воле. Просьбу подтверждаю.

Лови момент, Лаэрт. Среди чужбин
Не утеряй любви к родному краю!
А ты, мой Гамлет, родич мой и сын…

Сродни – возможно, отчеством – едва ли.

Как будто тучи виснут над тобой…

Напротив – жарюсь в солнечной опале.

Отбрось цвета ночные, Гамлет мой,
И посмотри на Данию без злости.
Не должен ты, навек потупив взор,
Искать отца и всюду видеть кости.
Таков природы вечный приговор.

Да, приговор, мадам…

Ну, если да,
Зачем ты грустным кажешься тогда?

Кажусь? Грущу! «Казаться» не умею.
Но если ты про мой чёрнильный плащ —
Наряды тем важнее, чем чернее,
И вздох грустнее тот, который чащ.
Солёных слёз обильные потоки,
Неловкие ужимки скорбных лиц,
И прочие уныния пороки
Мне чужды, ибо «горе без границ»
Подобно пьесе, где актёры мямлят.
Во мне же то, что не спешит на сцену,
Где в грусти только маски полноценны.

Похвально, что в натуре вашей, Гамлет,
Оплакивать покойного отца,
Но знайте: ваш отец отца лишился,
Тот – своего, и мы, скрепив сердца,
Должны грустить – уж так обряд сложился —
Какой-то срок. Страдать же без конца,
Грустить упрямо – это лишь достойно
Тупых профанов. Скорбь – удел глупца.
Пред небесами наш удел спокойно
Души незащищённость затаить,
А вместе с ней – невежество рассудка.
Мы знаем всё, чему нельзя не быть.
Кто думает, тому все тайны – шутка.
Зачем же нам капризничать, душой
Всё принимать? Так небу не угодно,
Да и природе – мёртвой и живой.
Для мыслящих абсурдна и безплодна
Отцовской смерти тема. Ум кричит
И ныне, и тогда, над первым трупом:
«Так быть должно». Мы молим: этот вид,
Никчёмный траур – сбросьте. Лучше скупо
Примите в нас отца. Пусть слышит мир:
Вы ближе всех теперь стоите к трону.
Для любящего сердца сын – кумир,
Вот и в моём вы носите корону.
И потому отбытье в Виттенберг
Противоречит нашему стремленью.
Мы не хотим, чтоб свет очей померк.
Останьтесь нашим общим утешеньем
Как главный здесь, как родственник, как сын.

О, Гамлет, рано в Виттенберг стремиться!
Прошу: не предавай моих седин!

Мадам, вам не могу не подчиниться.

Ну, вот и ясный, любящий ответ!
Будь в Дании как мы. Идём, Гертруда.
Согласье Гамлет дал, сомнений нет,
По доброй воле. В честь такого чуда
Сегодня здравниц наших череду
Пальба из пушек облакам доложит.
Пускай грома земные зададут
Небесным жару. Тучи прочь! Мы тоже.

О если б вдруг размякла твёрдость плоти
И испарилась утренней росой!
О если б Бог не дал канона против
Порыва к смерти собственной рукой!
Невыгодной, нелепой, безысходной
Мне кажется обычьев суета!
Беда! Весь мир вокруг, как сад безплодный,
Зарос… Теперь бурьян и пустота
Владеют им всецело. Как так вышло!?
Два месяца в могиле… меньше двух…
Король прекрасный. Рядом с ним тот пришлый —
Сатир с Гиперионом. Словно пух
От ветра ограждал он мать любовью.
Боготворил. О, небо и земля!
Ужель забыт? Не зная долю вдовью,
Она рвалась желанье утолять
К нему, но жажда лишь росла. Вкусивши
Безмужья месяц, женщина сдалась.
Подумать тошно! Туфель не сносивши,
В которых за покойником плелась,
Сама Ниоба, плача… чего ради…
Да неразумный пёс над мертвецом
И тот тоскует дольше… спелась с дядей,
Отцовым братом, что сравним с отцом,
Как с Геркулесом – я… Лишь месяц минул,
И вот уж слёз неискренних поток,
Что заливал в глазах пожары, схлынул,
И снова замуж… Мерзостный рывок,
Чтоб так умело лечь на ложе брата!
Недоброе не кончится добром.
Нет слов, нет сердца, только боль утраты…

Эй, ваша светлость!

В друге дорогом
Черты Горацио мне как будто мнятся!

Я он и есть, слуга ничтожный ваш.

Вы – друг! А я готов переназваться.
Вы тут? Не в Виттенберге? Что за блажь?
Марцелл?