Анатолий Объедков - Стремнина (сборник)

Неотступающий зной
Давит, как перед грозой.

Сизого облачка тень
Чуть прикрывает плетень.

В травке гусиной коза
Дремлет. Шуршит стрекоза.

Ящерка скрылась в песке,
Кошка застыла в броске.

Куры замолкли в пыли,
Тропки в лугах пролегли

К речке, заросшей кугой,
Самой родной, дорогой.

Я к ней все годы бегу
И добежать не могу…

Цветёт она в жару, забыв о влаге,
Под глиной корни, словно в саркофаге, —
Пьют соль земли, её нектар горчащий,
А рядом след вдавил, возможно, ящер.
Через века, – стрелой смертельно ранен, —
Упал к её ногам лихой татарин.
И умер он с открытой лютой злобой,
Вставала степь. И хмель её особый,
Как облачко парил в дремотной неге,
И отдыхал в поломанной телеге,
Где был рубеж и пролегла граница,
Где над полынью воздух серебрится…

Я на изломе солнечных дорог
Стою один, влюбившись тихо в осень,
Вдыхая синь изменчивых тревог
И запах трав, и скошенных колосьев.

Мне дышится, как в юности, легко,
Как будто нет могил и потрясений,
А есть простор и глушь родных селений,
И тень плывущих в небе облаков.

Ах, что ты, ветер, иву клонишь?
Внизу бежит река Воронеж,
В ней струи солнцем налитые.
Там, за холмом, был стан Батыя,
Он слал орду на гребень кручи,
Где частокол подпёрли тучи.
Мечи звенели, день рождался
И холм от сечи содрогался…

В старый сад с печалью кроткой
Неуверенной походкой
Дед задумчиво выходит.
Отшумели листья-годы,
Лишь один дрожит на ветке.
Дым цигарки вьётся едкий.

Тяжкий кашель деда душит,
И зовут родные души
Не к веселью, а к покою,
Только песня за рекою,
Обжигая сердце, льётся
И навек в нём остаётся.

Знатный снег… какого рода-племени?
Он сверкает мягко в бездне времени,
Календарь моей страны листает,
Путь скрепляет звёздными мостами,
Он как ёлка, ярок, многоцветен,
Он в душе надеждой новой светит.

Степей сомкнулась линия,
Как будто вышла Скифия
К причерноморской вольнице,
Где день к закату клонится,
Где жжёт его дыхание.
И живо здесь предание
О сильном, смелом племени,
Затерянном во времени,
Засыпанном курганами
За синими туманами.

За ширью – вольницей степною —
Днепр плещет светлою волною.

Скрипят обозные телеги,
Но вновь не скачут печенеги.

Восходит ярое светило,
Оно все беды отпустило…

И облака в изломах линий
Щитами плотно встали в сини.

Взойдёт цветами утренняя тишь
И царством легендарных амазонок.
Степной орёл, куда же ты летишь?
Полёт стрелы в прозрачной сини звонок.

Стремительный послышится вновь гул,
Как будто гунны захлестнули дали,
Но я не вижу азиатских скул,
Иные лики предо мною встали:

Лишь всадницы, их много юных дев,
Летят навстречу гибельному звону,
Суровой красотой меня задев
И повинуясь ратному закону.

Их степь зовёт, она для них как мать,
Их кровь бурлит, особенно весною,
Их можно лишь в последний раз обнять
И не искать за дымкою степною.

Звени, разбуженная лира,
Пусть будет голос мудр и звонок
На стогнах града Фемискира,
Столицы буйных амазонок.

Морской волною стих Гомера
Сквозь описанья Геродота
Прольётся. В глубь его размера
Вошло мифическое что-то.

Оно в захороненьях древних,
Быть может, жизнью отзовётся,
Пройдёт в походах многодневных
Среди засыпанных колодцев,

Возможно, к солнечной Итаке,
Где много признанных героев,
Готовых к вражеской атаке,
Чтоб отстоять родную Трою.

Рекой сверкает Фермодон
И горы Скифские уходят
За Понт Эвксинский… Горизонт
Краснеет в синем небосводе.

Как много женщин! Древний град, —
Форпост для храбрых амазонок,
Их крикам бесконечно рад,
И день от них предельно звонок.

Построен раньше был Эфес —
Античность в камне опочила.
Но время, как стотонный пресс,
В свои объятья заключило

Величье, славу прошлых дней,
Архитектуру стройных зданий,
И скачку бронзовых коней,
И голоса живых преданий.

Откуда дух великих предков?
От Амазонских гор идёт,
Где цель стрела пронзает метко
И начинается восход.

Быть легендарными посмели,
Умели страстно воевать.
Арей, играя на свирели,
Смог вас в походах вдохновлять.

Искусством воинским владея,
Блистали вы в любом бою,
С Гераклом бились и с Тесеем,
И отдавали жизнь свою.

Как в родах, с криком умирали,
Бесстрашно принимая смерть,
Чтоб там, за горным перевалом,
В небесную умчаться твердь…

Есть на равнине Илиона
Давно воздвигнутый курган,
Ветрами века опалённый
И уходящий в синь-туман.

Он в честь Мирины Легконогой
Насыпан благодарно был
И, окольцованный дорогой,
Он пробуждал священный пыл.

Искусно правя колесницей,
Неслась как буря на врага,
Она могла с ним так сразиться,
Что враг лишь ужас исторгал.

Она была непобедима…
И слава мчалась вместе с ней
Сквозь все века, и струйкой дыма
Кружилась в мареве степей.

Встревожен конь Пентесилеи, —
Навстречу мчится Ахиллес.
Царица смотрит веселее,
Круг тесный воинов исчез.

Последний, кто отведать хочет
Её удара топора.
Судьба ж другое ей пророчит,
Что в мир иной уйти пора.

Что ж, восьмерых она сразила,
Отважных, буйных, молодых.
И в ней ещё ликует сила,
И ей не нужен передых.

Но все ж Арей слабее Зевса, —
Копьё насквозь пронзает грудь.
И нету больше перевеса
Над греками. И не вздохнуть…