Борис Ефремов - НАБАТОМ БЬЮ В КОЛОКОЛА! Поэма покаяния

И вот я вновь в родном краю,
За расставание повинный,
Под белой вьюгой тополиной
На берегу реки
стою.

И, поднимая над бедой,
Река за всё меня прощает.
И очищает,
очищает
Своей прозрачною водой.

И, как в былые времена,
Я полон свежих сил.
И снова
Таинственно мерцает слово,
Как светлый камешек со дна.

Шесть лет молчала муза,
Шесть вековечных лет.
Советского Союза
Уже в помине нет.

И только кровянисто
Знамёна той страны
В руках у коммунистов
На митингах видны.

Их партия распалась
Империи под стать,
И только и осталось
Бузить, митинговать.

И нараспашку груди,
И злой огонь в словах.
Но мимо,
мимо
люди
С усмешкой на губах.

Они навоевались,
Вот здесь им гнев и злость.
Не в маленькую малость, —
В смертельную усталость
Им это обошлось…

Всё прочитал. Мороз по коже.
Но он нажал на тормоза:
«Да нет, такого быть не может,
Наврут, что хочешь, за глаза…»

А ночью, от раздумий жалкий,
Крутился с боку на бок, встал
И, прикурив от зажигалки,
Опять статьи перечитал.

Потом пошёл в гараж, к машине,
И в засветлевшей тишине
Сорвал его портрет в кабине
И сжёг на газовом огне.

Поспорили, поговорили.
И жизнь по старым колеям
Пошла, как будто мы забыли,
Как этот путь достался нам.

Овраги, рытвины, болота;
И лишь под горку иногда,
Как тень бывалого полёта —
Чуть убыстрённая езда.

Так вправду мы забыли, что ли,
Как, расплескав застойный быт,
На тройках проносились в поле,
Лишь только свист из-под копыт?!..

Но обступившие болота
Чадят дурман со всех сторон,
И беспробудная дремота
Нас то и дело клонит в сон.

Трусит лошадка без разбега
В обвислой сбруе, как в колье.
И сочно чавкает телега
В залитой грязью колее…

Ах, земляк ты мой родной,
Землячище!
Как хотел ты шар земной
Сделать чище.

И чтоб русская земля
То и дело
От ворья и от хамья
Не скорбела.

По-сибирски наповал,
В дни разрухи
Как ты всем им раздавал
Оплеухи!

Как от строчек болевых
Поимённо
Пунцовели морды их,
Как знамёна.

Но ушёл ты в синь и тишь.
Над рекою
Под могильною лежишь
Под плитою.

И кипит наверняка
Дух твой вечный:
Как там люди? как река?
Лес заречный?

А река плеснёт волной,
Столь же мутной,
Только более хмельной
И мазутной…

Не люблю одного человека
За большую неправду его.
В суматохе безбожного века
Он, как в сказке, достиг своего.

Скрыв и мысли, и чувства, и страсти,
И дела, от которых озноб,
Раз! – и он оказался у власти
И корону надвинул на лоб.

И старушки болезные рады,
Бьют поклоны: «Какой молодой!»
И расправы, враньё, и парады,
И война закружили страной…

Пусть не принято так на параде,
Но, срывая молчанья кольцо,
О большой непридуманной правде
Я скажу ему нынче в лицо.

Не нравится служить народу?
Сподручней дьяволу в угоду?
Но помнить, право же, не в труд,
Что есть ещё и Божий суд!

Я до нынешних дней сомневался,
Как с мечом мне по жизни идти.
Боже мой! Как же я ошибался!
Ты прости мне сомненья мои.

Нахрапистую ложь властей
Господь – настанет срок – осудит.
Да будет это поскорей!
Да поскорее будет!

Нет в России политзаключённых.
И откуда им, нехристям, быть?
Власть по числам нечётным и чётным
Не устала народ свой любить.

Нипочём ей дорожные кочки —
Самолёты по тучкам летят.
У Медведева круглые щечки,
И лоснится у Путина взгляд.

Кого мы только не бранили
За то, что нёс стране беду…
Но Русь мы сами погубили,
Тогда, в семнадцатом году.

Теперь до смерти будут сниться
И эта улица и дом,
И двор наш, и соседей лица,
И шум протоки за углом.

И не стареющие вроде,
Каким бы лётом жизнь ни шла, —
Отец у грядок в огороде
И мать на кухне у стола.

И плот сосновый, и протока,
И синий катер «Ленгидэп»,
И в майку спрятанный до срока
Прихваченный из дома хлеб.

Песок на солнце раскалённый,
Воды зелёной пелена,
Когда жарою опалённый
Нырнёшь за камушком со дна.

И леденящая прохлада,
И ты, как пробка, рвёшься прочь…
И что ещё для сердца надо,
Чтоб с болью помнить день и ночь!

Кэгэбэшное правленье устарело,
Но из проволок колючих кружева
Всё плетёт, хотя уже и неумело,
Ну, да этим вечно славилась Москва.

Про Истину забыла Русь.
В загоне Истина повсюду.
Но горе, если устрашусь
И возвещать о Ней не буду.

Утонула седая дорога
В тишине задремавших полей.
Далеко до родного порога
В знойный полдень идти мне по ней.

Долго вёрсты забытые мерить,
Капли пота стирая с лица.
Выбиваться из сил.
И не верить,
Что дороге не будет конца.

Я более всего за то себя браню,
Что не в слезах прошу у Бога благодати,
И строчки, те, что я сегодня сочиню,
Не знаю точно, кстати будут иль некстати.

Я слишком поздно стал на узкую тропу,
И хоть успел усвоить суть Христовых истин,
Я из себя не выдрал прошлого скобу,
И этим прошлым и растерзан, и освистан.