Александр Адельфинский - Будде моих миров. Стихотворения

***
Снова тревожит птиц
Алый закатный ветер
Жизни, скользящей влёт.

***
Звуки дрожащей ночи.
Ведал ли ты о том,
Что станешь таким, как сейчас?

***
Молод, но стар. Когда же
Вспомню, куда впадают
Улица и трамвай?

***
Ждали целую зиму,
Когда же прольётся дождь
В самом зените печали.

***
Растаешь, как снег на ветвях.
Небо войдёт в тебя.
Молчание и синева.

***
Может быть, в этот миг
Эхо, покинув берег реки,
Летит над водой в тишине.

***
Полдень и снег. Звезда
Падает из облаков.
Как далеко!

***
Пусть успокоит тебя
Немое паденье дождя
Утром в тяжёлый снег.

***
Я всё ещё здесь, – но небо,
И облако в пустоте,
И птицы летают…

***
Старый ствол айвы
Под жёлтым осенним солнцем.
Скоро пойдут дожди.

***
Гулкий осенний вечер
Застал меня в поле. Бездна
Криком уток отозвалась.

***
С моря на город, клубясь,
Мчится туман ледяной.
Холод моей свободы.

***
Сюда, в долину меж гор,
Тёплый ветер несёт
Бури южных морей.

***
Во тьме светлячок.
Близко ли, далеко, —
Где он блеснёт сейчас?

***
Как хорошо остаются
Летние травы – и травы
В миг и после ухода…

***
…И ушла.
Листьев тени
Мечутся на ветру.

***
Всё уже сказано мной,
Но продолжается утро
Гулом дневных светил.

***
Зимний день ледяной.
Где и когда повторится
Птичий морозный гомон?

***
В море седой травы
Выпит росой
Потерянный гром.

Ты пройдёшь и не коснёшься,
Ты уснёшь и не осудишь,
Ночью ты увидишь город,
Дом и сад, в саду деревья,
В доме – мать, она листает
Твой дневник, она печальна,
И печальная улыбка
На устах её поблеклых.
В полусне, ведь это снится,
Ты не скажешь ей ни слова,
Ни добавить, ни прибавить,
Будь что будет,
Будь что будет!

Яблоневый цвет осыпается,
На ветру бельё колышется.
Здесь уснут – и не просыпаются,
Здесь умрут, но им всё дышится.
Повторяй слова потаённые.
Был тот дом иль нет между кронами?
Пусть твои грехи утомлённые
Бродят под листами зелёными.
Смерть – она во сне прекращается.
Мама, дом, бельё колышется.
Сон так сон, душа очищается,
Нет тебя, но ей всё дышится.
Повторяй слова потаённые,
Всё равно слова не услышатся…
Яблоневый цвет осыпается,
На ветру бельё колышется.

На берег реки. Дымно.
Хрустальная жуть: вышло,
Да так невпопад. Берег.
Сентябрь. Пять часов. Вечер.
Здесь легче дышать. Рифма
Нейдёт, знать, оно нужно.
А тень-то моя. Странно.
А где это я? Данность.
А кто это здесь? Птицы.
Молчат и парят в небе.
Парят надо мной в сини.
И всё это так, точно.
И всё это мне. Боже.

Там, где блещет крыло небес,
Там, где меркнут добро и зло…
Я хотел бы остаться здесь,
Если б не было тяжело.
Если б не было жалко вас,
Вас, наивных, ранимых, злых,
Вас, не ценящих миг и час,
Вас, не знающих, дорогих.
Дивный край, где пока одна
Жизнь, дарована и проста,
Где не время, а времена
На кресте, и нету креста.
Каждый первый судьбой храним,
Каждый первый не знает, где
Вдруг откроется перед ним
Путь его по ночной воде.
Та вода – она не река,
А ночные грибные дожди.
Ночь – твоя, она глубока,
Предсказуемое «не жди».
Ты не жди прекращенья зла,
Ты не жди, мол, утихнет боль.
Нет спасенья, судьба – мила,
Но настолько, насколько соль
Изглагольная – немоты,
Детской жалобы поперёк.
Я ребёнок, ребёнок ты,
И по-детски ребячлив Бог.
Что Ему пустые персты,
Не врачуют души они,
Что Ему отдельное «ты»,
Если Он прерывает дни.
Видишь, сходят грибные дожди
На остылые души землян.
Виждь – и внемли, и уходи,
Окрещён, позабыт, осиян!

К чему же дарственное слово,
Что нам обычаем дано?
Ведь так легко оно готово
И рифмою воспоено.
Да это нынче будто проза,
Напишешь: «Вам. На много лет».
Средь лета знойного, мороза
Поди читай, не зная бед.
Нет, это слово не напрасно
К концу столетия звучит,
Не безглагольно-безучастно,
А, может, Бог в нём говорит.
Ведь мы живём, – что наши жизни?! —
Недолог час, мы недолги,
И что печали, укоризны,
Когда столетия шаги
За нами поспешают споро,
И краток миг, и дорог час,
И время праздным разговором
Безмолвно вытесняет нас,
Хоть наши рифмы так чудесны,
Смешны, наполнены судьбой,
Как будто кто-то Там, безвестный,
Зовёт из облак за собой.
И, вышний зов не замечая,
Пусть все дороги сочтены,
Заварим чай, а после чая
Господние увидим сны.

Что поделать душе, отлетевшей на зябком рассвете,
Ослеплённо увидевшей солнце и солнечный ветер?
В абрикосовом небе иль небе холодно-белёсом —
Серебристо и быстро, скорее, над домом,
над плёсом.
Закругляется город, окраины неразличимы,
Остаётся река городская, всё тоньше и мимо.
Но в оставленном городе сонном никто не заметит,
Как вонзается звёздочка тусклая в дымку и ветер.
В неподвластно жестоком полёте, мигая, сгорая,
Та душа не гадает, достигнет ли ада иль рая,
Ведь при жизни земной вертикальный маршрут
не укажут,
А душа, улетая, не зная, другой не расскажет.
Тут гадай не гадай и читай не читай, хода нету
На твою, ненадолго родную, чужую планету.
И не помнишь растерянно, звёздочка, путь
пролетая,
Как отец был живым да как мама была молодая,
Как однажды, лет в пять или в шесть, ты увидел
с порога
На рассвете звезду по маршруту от дома до Бога.
А затем, как остался один, позабыл, замечая,
Что порою в предутреннем сне замираешь,
взлетая.
«Ты летаешь, а значит, растёшь», – как-то мама
сказала,
Ты не видел звезду, что над нею тогда воссияла!
Да простятся вам, люди, любые грехи и злословье,
С запоздалым «прости», с ненадёжной, недолгой
любовью,
Лишь за то, что, увидевши солнце, и город,
и ветер, —
Что поделать душе, отлетевшей на зябком
рассвете…

…А город не знает, что вот издалече
На утлые судьбы, на узкие плечи —
На небе не тучи, а влажные руки,
А мягкие лапы бездонной разлуки.
Затишье над городом. Тише и тише,
Темнее, вернее. Но в подполе мыши
Снуют и беснуются. Что-то неладно,
Ах, что-то на сердце неладно, нескладно.
И город не знает, что здесь, издалече,
Особенный свет и особенный вечер.
Сегодня, не завтра, свершится, случится
Такое, что может присниться – и снится.
И город молчит, а наутро светает,
И всё как обычно, но город не знает,
Что он этой ночью покинул планету.
Проснувшийся город – а города нету!
Но бродят по-прежнему люди. Без тени
Их головы, руки, изломы, колени.
И всё – за чертою, для них обведённой,
И всё – за судьбою, для них отведённой.
Петля широка, нестрашна, незаметна,
Судьба непонятна, судьба безответна.
Петля расширяется. Утром однажды
Планета – без тени, планета – без жажды.
Она, как всегда, на своём вираже,
Не зная, что нету планеты уже.
И ей невдомёк, что вот так, издалече,
На утлые судьбы, на узкие плечи,
Откуда невесть, из вселенной двойной,
Приходит разлука во тьме ледяной.