Владимир Лузгин - Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля

Ей мягко спится, кушается всласть,
Когда, разврат считая за отвагу,
Поэзия, как девка, продалась
Холёным хамам-клоунам аншлагов.

Но так и мы, в бездействии своём,
Готовы оправдать шальные души,
Бухими, обличаем и орём:
Ни дать, ни взять – провидцы и кликуши.

А протрезвев, очухавшись, молчим.
Развратные, убогие, слепые,
Потомкам недоразвитым своим
Вбивая в темя мифы вековые.

Чтоб вместе с ними, прячась от невзгод,
Среди себе подобных затаиться.
Пока, как все, безмолвствует народ
И радуются избранные лица?

Так встань, страна, не глядя на баррель,
Придите снова Новиков и Герцен,
Вернув надежды, мужество и цель,
Страх изгоняя навсегда из сердца.

Постигли чтоб губители страны,
Сосущие подорванные соки,
Пусть кровью руки их обагрены –
Не оборвать мечты полёт высокий.

И час придёт ответа и суда,
Расплаты за содеянное тайно,
Как раньше повстречались господа
С комиссиею чрезвычайной.

Есть у меня рядом с домом ручей,
Поле – любого Ван Гога цветастей,
Небо и солнце – лишь нет мелочей:
Денег, здоровья и счастья.

Сад у меня есть – земли соток пять,
В нём мушмула с её томною сластью,
Терпкий кизил, только нет, что скрывать,
Денег, здоровья и счастья.

Есть у меня много книг и газет,
Прошлого века и с ятем отчасти,
Много чего ещё есть – правда, нет
Денег, здоровья и счастья.

Сейф у меня есть с запором стальным,
В сейфе ружьё, кофр с рыбацкою снастью,
Жалко, судьба не добавила к ним
Денег, здоровья и счастья.

Есть ноутбук у меня со софтом,
Игры, инет, даже запись в подкасте,
Но досаждает, что нету при том
Денег, здоровья и счастья.

Женщина есть у меня – молода,
Руки горячие с тонким запястьем,
Если обнимет, зачем мне тогда
Деньги, здоровье и счастье?

Ёжик, как он там – в тумане,
Волк, поющий под столом,
И танцующие Мани.
Остальное детям – в лом.

В красной шапочке девчонка,
Мальчик с пальчиком своим –
По любому плачет шконка,
Как его – посёлок Сим.

Ёлка.
Праздник. Новый год.
Мама парит и печёт.
Папа весел, но не пьян,
Если в руки взял баян.
Вечер.
Яркая звезда.
Как я счастлив был тогда.

Ёкнет сердце, если гляну
В выцветший альбом,
Там все было без обману –
В классе выпускном.

Не любила – слава богу.
Горе превозмог,
Выбрав нужную дорогу
Между всех дорог.

Голова пока на месте.
«Мазда» у двора.
Губы женщин льнут и крестят
Плечи до утра.

В пьяном дыме сердцем тая,
Жизни на краю,
Я все реже вспоминаю
Девочку свою.

Ну, а юностью повеет,
Что теперь с того:
У меня не вышло с нею
Ни – че – го.

Ещё под рокот грозовой
Был изумрудный пламень трав густ,
Хотя уже кровавил август
Рябин ржавеющей листвой.

И звёзды млечного пути
Подсвечивали то и дело,
Когда в глаза мои глядела
Мечта, являясь во плоти,

Дабы исчезнуть в тот же миг,
Оставив грусть несовпаденья
И горечь мук страстного бденья
Убийц пред казнью иль расстриг.

А окончанье таково:
Ночь над самим собой проплакав,
Я в череде природных знаков
Так и не понял ничего.

Жадный и несчастный, мерзкий человечек,
За моей спиною ни дворцов, ни свечек.
Так зачем я бился, бился и бодался,
Если тем же нищим, что и был, остался.

Господи, мой боже, я тебя не слушал,
Истинное будущее незаметно руша.
Над тобой смеялся чуть не вечер каждый,
Между баб дешёвых и друзей продажных,

Даже не заметив посреди загулов,
Как уже преставился – слепенький, сутулый.
Жадный и несчастный, мерзкий человечек,
Никому ненужный смолкнувший кузнечик.

Жаль, нет на свете пастыря благого,
Прошедшего сквозь сонм душевных мук,
Кто мог бы силой праведного слова
Изгнать из божьих храмов лживых слуг.

Которым за обман, за святотатство,
За лжепророчества, за попранный закон
Не будет ничего, кроме богатства,
А после жизни – пышных похорон.

Поэтому, быть может, изначала
Так и задумано неведомым лицом,
И мы живём по дьявольским лекалам,
Забытые придуманным отцом.

Жизнь моя, как суровая бязь,
Под воздействием влаги и солнца
На кусочки, в клочки расползлась
До последнего волоконца.

Не заштопать и не залатать,
Не найдется такой мастерицы,
Чтобы в дело пустила опять,
Что уже ни к чему не годится.

И никто в этом не виноват,
Что щелчком из программ электронных
Меня вычеркнет некий Госстат,
Сократив дефицит пенсионный.

В честь чего ты с собой алкашам,
Сколько будет их возле могилки,
Разведённого напополам
Спирта дашь по литровой бутылке.

Да в дешёвом кафе за углом
Два десятка больных и болезных
Посудачат о прошлом моём
С видом, сколько возможно, любезным.

Чтоб земли нарастающий гнёт
Оградил меня крепче гранита
От того что, тебя увлечёт
В круговерти житейского быта.

Но припав головою на грудь
Заменившему мёртвого мужа.
Если можешь, прости и забудь,
Если был я хоть в чём-нибудь хуже.

Жить не по лжи – уже бунтарство –
Менты докажут, отследя,
А граждане и государство –
Всего лишь слуги для вождя.

К безумствам чьим глухи и слепы
Вчерашние говоруны,
И потому к духовным скрепам
Пожизненно осуждены.

Когда в шмотье, подбитом ватой,
В надплечье головы вобрав,
Толпа плетётся виновато
Для предназначенных расправ.

Ей непонятно, бестолковой,
За что господь из раза в раз
Страну мою своей суровой
Рукой наказывать горазд.

За ручьем, где у птиц водопой,
Открываются вашему взору
Сосны, лезущие толпой
По засохшему косогору.