Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Колизей

Давно уже их простили.
Жрецы не щадили мнений. Суды и хвалы камарилий
Прекрасные дни осенних, неведомых нам идиллий.

Тёмные страхи диковин. Лобное место. Пирушка?
Так и резвится Петрушка. Вздох завихренью ровен.
Скоропись наготове! Вот оно искушенье.

Главное – не усушка. Приостановит рвение
явная побрякушка.
Кружимся к белоснежному. Сказочка – сны блаженному.
«Наше вам восхищение!» Да и мечтам спасение.

Но рассмешит надменное. Вот оно – хлебное зрелище!
Властвует не мгновенное. – Справимся? Изменение.
Пластика в подозрении! – Или землетрясение?

– «Хея»! – Ты скандинавское? – Близится воля царская.
– Барствует неумение. Промельки исполинского.
Взмах и размахи «скорого». Но не загнать Стравинского
на расщепленье норова.

– Если не украшение? – Прячемся в бесконечное!
Бодрствует наше рвение: право на поперечное.
Засуетились стражники, поволокли остаточек.
Подзарядились бражники. Голеньки… Без перчаточек.

Воспоминая Босха, что не спешу за Климптами?
Это моя разноска, выжженная ипритами.
Вздохами необъятного сонно машу голицею.
На рубежах понятного ангелы реют птицами.

Не опускаю голову. Если и расщедрится,
выбежит прытью «скорого» юная кобылица.
Дерзко несётся, пламенна. Топчет и рвётся алое.
Тайная плоть экзамена. Необъяснимо малое.

Спор земных и горних мук. Звук прерывистый, слоистый.
Не графиня Монтекристо – суд неведомых разлук.
Дух печали. Ариосто, пораскинувший шатры?
Кто замыслил этот остров акустической игры?

Или Данте у вершины? Вы оставили печать:
эти званые смотрины. Стоит только осознать.
Но не скоро обогнёте необъятную скалу.
Снисходительно вздохнёте и одарите Луну.

Ей оставите печатку невозможных величин.
Гениальную украдку не озвученных картин.

Верная беспримерная выросла из числа.
Ей ли спешить в примерную? Мир роковой спасла.
Золушка? Не рекордами скрыта во мгле патин.
Явлена вместе с хордами ангелам величин.

Выставил одиозное, новых Богов истец.
Грозное виртуозное. Не оброни венец!

Каждый виток – глоток. Поосторожней с ядами!
Не испарился взглядами розовый завиток.
Но не печаль сиротская. Веет цыганский хор.

Радую Заболоцкого. Вот и воскрес простор!
Или испуг равнения тех, кто и глух, и нем.
Тайна стихотворения. Облако теорем.

Вычертил лёгким кеглем беглый репертуар.
Сонно колдует регелем юноша-аватар.

Философски остриженный лес именами судьбы
не кончается,
на господские нивы склоняется выжигающий
логос-прогресс.
Веет новыми прейскурантами: доверители на мели.
Не хвали их признания грантами. Привилегией не мани!

Всяк умелец, от лени отходчив, ждёт-пождёт,
мол, свободы вкуси.
Не закрыт для хранителей отчих.
Только трепетней порасспроси!
Почернела забытая слава, ты, аскет, за неё воевал.
Сохранённая чудом держава, званый Богом
скупой интеграл.

Что-то вновь у опушек мелькается. И трёхрядка
надрывно зовёт.
Предвещающий не смиряется.
Но неведом страстям поворот.

Не различаем вчера и сегодня. Нас опекает благая Феррара:
грёзы, зовущие, трепет нектара. Что окружающих строф
благородней.
Мы, домочадцы и слуги таланта, давних видений
причудливый гений.

Господи! (вскружимся). Сны музыканта. Нас обтекают
великие тени.
Предусмотрительны. Веемся ростом. Вот он —
строфический пыл Ариосто.
Небом хозяйствуют Данте и Бруно. Не убегаем
от сладкого шума.

Вестники-слуги, беспечная лира. Смело мелькают
виденья клавира.
Воля задумчивых? Мост словаря. Так поспеши,
искушающий Альдо!
Чутки движения. Зовы геральда. Вверен осеннему
гул октября.

Шествуют гномы былого костюма. Неудержима
холодная дума.
Но не теряют тебя и меня на карнавалах огня.
И, благодатные, тщетны во мраке. Бродим,
забыты в тюремном бараке.

Ночь испытаний, потворство желаний.
Гневны разоры крови.
Детство. Пожар оэрви.

Развалины духа не тривиальны. Они подступают.
И тяжки поломки.
Что вы, беспечные горе-обмолвки! В небе сознания
боеголовки!
Перипатетики: «худшее-лучше»?! Не поклоняемся
хаосу ворда.
Сонмы ошибок. Выстоим твёрдо!

Ах! Разлюбезные стразы Нерона. Не примирит
изъясненье Аларих.
Утихомирит особая зона. Но оскорблением
стыд не исправишь.
Не провоцируй! Иное ославишь,
как расползание чертополоха.

В нас провисают панели нейрона. Царство мышлений?
Благая эпоха: где повелительно: лучшее – плохо.

Несутся токи скрытых фаз над вдохновенной Ангарой.
Но только ветер молодой войдёт движеньем новых фраз.
Всё точно здесь, до запятой: вознёсся в небо хрупкий мост.
Ты – благодетелен застой и оправдателен погост.

Летучий мысленный оплот не наспех выстроенных трасс,
автоматизма наших глаз. Но не беспомощен пилот!
Вменён сознанию покой. Пройдя великие пути, восстань,
мгновение! Веди! Явись полярною звездой.

Здесь новый план «передовой». И вновь миллениум буди,
когда окутан разум мглой.

За холмами ты, чудо осени. Золотой предел исполать?
Ничего, мил-друг, мы не бросили. И отправились воевать.
Зовы памяти молчаливые. Нас предведомый дух манит.
Славы вольные. Где вы, милые? А вокруг, увы, динамит.

Там, за волоком, где колдобины: Святославичи – наш пример.
И мерещится чудо Родины – не разрушенный СССР.

Наши дрожащие губы, не перетрут возмущенье истории.
Будда причастен суду аллегории. Мы —
вопросительно грубы.
Скучно, тревожно на лестнице некого вольного клуба.
Там и собаки бесятся, если ломают зубы.