Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Колизей

Поэт – привидение миру в семье электрических од.
Когда размещают клавиры, согласные пятятся вбок.
Часов потаённая стрелка. Как будем её величать?
Ах, боже мой, гадко и мелко! На автора криком кричать.

Печальна озябшая груда, когда и Шекспир не манит.
И Пушкина явное чудо давно истуканом стоит.
Страдают укромные строки? Да он никуда не бежит,
как школьник, забросил уроки и броситься в лужу грозит.

Стесняться мгновений? Уроды! Жираф он. Не кенгуру!
Лентяи выходят из моды. Не Бальмонт. Особо к утру.

Не шуми ты, мати-дубравушка, не потопчут
заботы прежние.
Заметёт полынь-злая травушка. Наши стёжки,
дороги съезжие.
Когда молоды, крутим бровками, гнём частушечки
с подковырками.
А вокруг-то нас парни ловкие и сапожечки
да не с дырками.

Заседелися, будто совушки, загляделися —
чудо с трещинкой.
И не замужем наши вдовушки. Загрустим поём:
Петр Лещенко!
А колхоз-то наш не оправился, под второй покос
и преставился.
Не забудь ты нас, милый, Савушка. Зарастёт быльём
чудо-травушка.

«Держаться!», товарищ, – «Держаться!» Тебе и себе говорим.
И снова, как некогда: «Братцы!» Мы – в этом же танке горим.
И знаем: ушли и уходим. Удача страны не о нас?
Но каждому по природе. И в нас – похоронные ТАСС.

Такие уж нынче поломки: на этой броне – не жалеть!
Как ржавые плоти – обломки, не брошены в шахтную клеть.
И дерзко на волю выносим святое воскресших – «Зачем?»
В военную, тёмную осень, пропавший, я горестно нем!

Почто не спасти Украину?! И Грузию, как обошли!?
Не ведущим – выстрелом в спину в глуби оскорблённой
Земли!?

Наша деревня себе течёт. Чей ты, ручей?
Ничей!
Шум облаков оттеснил самолёт: новый крылатый змей.
Это весна? Вопросил Берендей. От уверений зол.
В тайну пространств не проник лиходей. Поезд любви ушёл.

Но и когда я к стихам спешу, гласом минувших дней,
повелеваю карандашу мчаться ещё быстрей.
Знает синица: знакомый стяг вывешен у дверей.
Это философ оставил знак зову моих гостей.

Что-то опасное длится и затаилось на дне.
И не желает открыться даже священной Луне.
Тоже забытой Сахаре, там, будто в медленном сне,
станем печальнее, старе, символом в знаковом пне.

Атомы гневно несутся. Пепел. По плечи стою.
Над Архимедом смеются? Времени пульс узнаю.
И просигналят метели хаосом сбившихся дней.
Вихри великой купели. Тайны метафор. Успей!

Ходим, как зверь на охоте, гордо восторг теребя.
То, для чего вы умрёте, даже не стоит рубля!
Кто вы, коллега, забытый где-то в тридцатом году?
Юношу встречу со свитой. Даль в онемевшем саду.

Наше Разумославие: Мания и Тщеславие?
Были не пуританские. Славы любви христианские.
Души ведут спартанские. Рюриков дом – победие.
Русь и планетоведенье. Наше всекосмианское,
удаль и сечь: казацкое. Антикой – самоткацкое.
Послано в светозарное. Бытие календарное.
Не посрамим улова. Ты всенаучно Слово!
Образно светозвучно. Радостно не докучно.
Нет у Вселенной крова! Вечное подростково.
Так нарекли – Империя! Творчество – жизнезрение.
Не оскорби материю! Слава тебе, поэзия!
Суд стихотворцев – Экклесия.

Праведность строф – поэтика. Путь закалённых – этика:
скорость и мощь прозрения: выборы просветления.
В гордости осмотрись. Царственна энергетика.
Это твоя эстетика! Учителю преклонись!
Боги Вселенной – новы! Воспринимаем зовы.
Кружит чиновник барственный. Хаос – всегосударственный.

Смеркается. Приснилося. Торги. И напоказ.
Мельканье «Наутилуса». Когда это? Сейчас!
Тебе, велосипедия? Рабочему плечу!
Прости мне, «Архимедия», я скоро улечу.

Угрозою в понятиях. Ты, жёлтый саксофон?
Накинулись занятия загадочных времён.
Ах, время, время, времечко! Желаннее, хмельней.
Разбрасываем семечко «Последних новостей».

Но август просыпается заботою уму.
Идёт Ахилл, качается. Неведомо кому.

Собираюсь неспешно. Иду. Незнакомцы Вишнёвого сада.
Вдалеке занялась канонада. Салютуем колонной вождю.
Чертежи, реквизиты, разноски. Ну, а рядом:
Лакшин и Твардовский.
Но и «Сам» – гражданин Маяковский.

Обсуждаем практический план.
Что покажет коварный экран? Пригодится былое для носки!
Ну, а Данте кому по зубам?

Куда ты, вольная строка? Милы мне северные воды.
Я – фриз, влюблённый в облака мне подобающей природы.
И чту скрижали боевые. Исповедальные века,
и души наши кочевые! Свидетельство: мы – не немые.

Восславим почты полевые! В них укрывается пехота,
и побудительный герой. И что укрыто поворотом?
Сплотит бетховенская нота. На переходах одичанья.
Ты побудительно, молчанье!

И сути: капища и храмы нас примерят улыбкой Брамы.
Сыны в родителях упрямы. Гармоний гневных тайный суд.
Земной удел – не полный хаос. Ужели нас? Гостей не ждут!
Но есть закон великих пауз!

Храни Господь, как вдохновенье, от равнодушного сужденья!

Вот и камень. Пространно отмечен непокорной
российской молвой.
И Сократ был отважно беспечен, сопричастен
далёкой звездой.
Собеседникам снов маловато. К расставаниям
гений привык.
Душам чутких – посмертная плата. Стихотворцам —
вселенский язык.
Сколько их на дорогах России, перераненных
в давней войне?
И стоят на посту часовые, да и пени взыскует вдвойне.
Но оркестры молчат полковые.

Тысячелетие промелькало! Сознанье рифмам предстоит.
Пожальте в царствие порталов! Да вот он: новый динамит.

Чистопрудный бульвар для застольной, гостевой,
театральной толпы,
Здесь раздолье лихих и крамольных. Гул метро
и алканье воды.
Чу! Отрадою: книги и книги, приютились у птиц на виду.
Непокорного духа интриги. Но и здесь благоволье найду.