Вячеслав Евдокимов - Детство милое

– От печки, мамка, то, наверно… —
И аккуратно и примерно
Прикрыл её плотней заслонку,
А сам быстрей, быстрей в сторонку

Штаны свернул, на печь взобрался,
А там уж был котёнок Вася,
И мы заснули с ним моментом…
Лишь новый день пришёл с рассветом,

Мои штаны, глядь, были в стирке,
И все заштопаны их дырки,
Парчины, ног всегда подружки,
Смотри‒ка, были уж в утюжке,

И запах едкий в доме дыма
Ушёл куда‒то напрочь мимо…
«Ну, не заметила заплату,
Не получу я, значит, плату,

Что вдрызг прожёг весь зад штанишек».
И счастья так вскипел излишек,
Что замурлыкал голосишко,
Ну, как весною соловьишко!

Деданька видел зад мой красный
И вид убитый и несчастный,
Аль зад на медь похож был цветом,
Иль потому, что рыж, при этом,

Но звать меня он стал вдруг «медный»,
Я ж улыбался, был не вредный,
Но дружелюбно и с улыбкой
От счастья плыл вкруг чудо‒рыбкой…

А лето щедрое плодило,
И всем с того приятно, мило…
Природы дикой угощенья
Любили все мы, без сомненья,

И даже лук, что ели дикий,
Не вызывал в нас страха крики
Своею горечью ядрёной,
Зато ватагою влюблённой

Мы на красу вокруг смотрели,
И птичьи радовали трели…
Жевали клубеньки‒картошку
Травы какой‒то понемножку,

И не проглатывали в спешке,
Смакуя, горечь сыроежки…
Сласть ароматных сочных ягод
Не приносила ртам ввек тягот.

Гольцов ловили мы руками,
Несли, сварила чтобы, маме.
Ах, и вкусна из них ушица,
Сама аж ложка в рот стремится!

Я на опушке как‒то встретил,
И лик с того мой стал вдруг светел,
Огромный белый колокольчик,
Его красу стерёг кусточек.

Как поражал цвет белизною!
Ах, красота! Само собою
К нему – сорвать! – тянулись руки,
Глаза пылали! Сердца стуки…

Вот принесу домой цветочек!
Вмиг посмотреть, хотя б разочек,
Село безудержно сбежится,
Все в восхищенье будут лица,

Хвалить начнут: какой счастливый!
И разговор пойдёт бурливый…
А он стоял на длинной ножке,
Жужжали пчёлки вкруг и мошки…

Какая стать! И как изящен!
Лишь на него глаз натаращен,
Благоговейный запах чуден…
И уж сорвать его был блуден,

Как вдруг неведомая сила
«А надо ль делать?» – вопросила,
И впрямь, он миленький цветочек!
И белый, будто голубочек,

На фоне зелени травинок
Вдали дорог и всех тропинок.
Его волшебное здесь царство.
И чтоб пресечь души мытарства,

Я от него отдёрнул руку:
Нет, не создам красе я муку,
Цветёт пусть, вкруг благоухая,
Ведь и цветку жизнь дорогая.

И я пошёл своей дорогой.
Беречь красу был в клятве строгой.
Тут отвлекло моё вниманье
Между травы хвоста вилянье

Зелёной ящерицы, толсто
Она смотрелась, и я просто
Поймать хотел уж машинально,
Она же вдруг ко мне нахально

Как повернётся! И ротище
Да как разинет, что зверище,
Броски на пальцы совершая,
Не тронь, вот, мол, какая злая

Я, аж от самого рожденья!
Я испугался, сразу рвенье
Поймать её и вмиг пропало,
Да и была она – не мало! —

Аж на змею собой похожа,
А змей ловить совсем негоже.
И прочь меня помчали ноги!
Ведь страх, укушенным быть, строгий.

С тех пор я ящериц зелёных
За три версты аж ли законных
Вон обходил, боясь укуса
Её и вида, пусть не труса,

Но с осторожностью, на случай.
А серой вид, конечно, лучший,
Она в руках миролюбива,
Чуть‒чуть доверчива, игрива,

Удрать бы прочь – её умишко
Твердит всё, жалко лишь хвостишка…
А потому за хвост не брали:
Вмиг хвост отвалится у крали.

И не кусалися ни разу.
К таким с любовью льнём мы сразу.
Так жизнь ребячья проходила
Всё лето, коим мило было…

И вот уж осень‒чародейка,
Дождя с небес шурует лейка,
Ушла жара, пришла прохлада…
Опять идти нам в школу надо.

Учились в школе мы начальной,
Страды учебной нет печальной,
Ведь что‒то новое мы зрели,
Одни быстрей, другие еле,

К речам учительницы льнули
И ворковали, будто «гули»…
А коль не выучим урока,
Идти к доске – удар, что тока,

И вмиг свернёмся, как ежонок,
И ждём подсказки со сторонок…
И хоть с того краснели ушки,
Но в головах одни игрушки…

Каким же быть всегда терпенью,
Привить чтоб тягу нам к ученью!
Мы заходили друг за дружкой,
За другом кто, кто за подружкой;

Когда шли в школу, шли мы стайкой,
И разговоры – балалайкой
Звучали, кур пугая встречных,
Минут и нету быстротечных.

И всё вокруг мы замечали,
И не на привязи‒причале,
Не безразлично и уныло
К всему вокруг вниманье было,

Ватага нос всегда совала
Во всё и вся, дивясь немало…

Вот в школу ходу жарче дать бы,
Да вдруг мы с другом звуки свадьбы
Да уловили чутким ухом
И, как на сладкое всем мухам,

Нам захотелось быть там мигом!
И любопытство крепким игом
И притянуло скоротечно.
А там веселие, конечно!
И в пляске топают все ножки
Под звуки яростной гармошки,
Под одобренье, силу свиста!
Поют задорно, голосисто…

Звенят гранёные стаканы,
Все пьют и пьют, никак не пьяны…
Что хмель всем душам, в том прожженным!
Взывают все к молодожёнам,

Что «Горько!», мол, а где же сласти?
Но «молодых» смотреть нам страсти
Ещё нельзя, глаза рукою
И поприкрыли. Но не скрою,

Всё ж подглядели через пальцы,
Целуют как друг дружку цацы…
И от стыда с того зардели,
Дыша, не видели чтоб, еле…

А осень – свадеб всех хозяйка.
Ведь урожай весь снят, давай‒ка
Семей взращу я урожаи
И напеку, как караваи.

Вот свадьба долго‒долго длится,
Все дни в ней радостные лица!
И эта свадьба две недели
Не поуймёт своей метели!

А мы глядим заворожённо,
Забыв про школу незаконно…
Вдруг боковое наше зренье —
О горе! – видит появленье

Преподавательницы нашей…
Ой, что же делать? Хоть бы чашей
Лицо нам скрыть! Пропали мы‒то…
И тут увидели корыто,

Оно, для радости, пустое.
Вмиг под него подлезли двое,
Лежим под ним, притихли, ждавши,
Когда страданья канут наши,

Пройдёт учительница мимо,
К нам наказаньем не палима…
И вот прошла! Но мы всё ждали,
Пока её уж скроют дали…