Вячеслав Евдокимов - Детство милое

Ура! Вождя увижу скоро!
Он величайший, нету спора,
Сидит на троне гордо, строго,
А вкруг народов много‒много,

И ростом он до самой тучи,
И силой мускулов могучий,
В боях с врагом непобедимый,
И всем народом страсть любимый.

Таким он долго представлялся
Вплоть до какого‒то мне класса,
Пока на площади, на Красной,
На демонстрации прекрасной

Вдруг не увидел настоящим,
С другою группою стоящим,
На превеликом Мавзолее,
Что нет трудящимся милее

Вовек. Ура! И всех порывы
Его увидеть страсть бурливы!
Растил страну, держал порядок,
Знал внешний враг и свой прегадок,

Не даст что Родину в обиду,
Давил врагов, как будто гниду,
Ввысь поднимал страны хозяйство
И в коммунизма вёл всех царство.

И вот известье о вербовке…
Пришло тут время быть сноровке,
А как меня ей взять с собою,
Ведь надлежало ей одною

Прибыть в Москву, по Договору?
И мысль, что с плеч сняла вдруг гору,
И появилась, как спасенье:
Я в чемодане заточенье

Всегда, везде, где это надо,
И проведу, хоть не услада
Мне будет в этакой темнице,
Когда контроля будут лица.

А как пройдут, я вновь на воле
Вмиг окажусь, не труся боле.
Вот так доехал до столицы.
О том рассказ одной девицы,

Что с нами ехала попутно,
И был потом, наверно, блудно,
Ведь о таком не помню сроду,
Наверно, лжи лила всё воду,

Чтоб посмеяться надо мною.
А я её зато «Козою»
Назвал за смех, что был, как козий,
Да эстетический, не в прозе,

Как показалось, натуральным,
Пред ней не став за то опальным.
Мы были добрые соседи,
Не руша годы дружбы тверди.

Она ведь тоже по вербовке,
Была жива, лихой сноровки,
Как и другие все девчата,
Кем общежитие богато,

Что в городках премногих было
Вокруг великой стройки пыла.
Учился в школе я начальной,
От городков считалась дальней,

Была не каменной, не важной,
Но скромной вся, одноэтажной,
Вся в деревянном одеянье.
В ней получал теперь я знанья.

Её был номер, помню, «пятый»,
Вкруг сад был, пышностью богатый,
А место, где была, – Ленгоры
И их крутые косогоры.

Я при любой ходил погоде
И не ворчал на это, вроде.
Здесь все вперёд ушли в ученье,
Догнать их было мне мученье,

Но кое‒как всё ж подтянулся,
Щипал науку хваткой гуся.

У нас уроки были пенья,
Но в этой грамоте был пень я.
Хоть от натуги напрочь тресни,
Я ни одной не ведал песни,

Когда мотив являла скрипка,
Я тщился петь, но страшно хлипко…
Зато отменно было в хоре,
Меня не трогало в нём горе:

Лишь разевал я рот пошире,
Солист как будто первый в мире,
Но лишь для вида, безголосо,
И не бросал тут взгляд свой косо

Уж на меня учитель строгий.
И так урок свершал я многий.
Не быть, знать, Лемешевым сроду,
Не дать ввек пенья блажь народу.

Скользил смычок по струнам скрипки,
Сиял учитель от улыбки,
Взывая к песне приобщиться,
Мол, песнь услада! Как горчица,

Мне было это же занятье,
Нет, все «фасоли» мне не братья.
С трудом про Чибиса брал нотки,
Все у меня они сиротки,

Я птицу знал, кричит плаксиво…
А ноты нет. Но не тоскливо
Мне, музыкантишку, то было,
Ведь на другое много пыла!

Зато на сладкой перемене
Я не даю порывам лени,
Играю в «Козлика» азартно,
Ах, прыгать в нём как мне приятно!

Зовётся также «Чехордою».
Вот соберёмся мы гурьбою,
Произведём с умом считалку.
Водящий есть! И все в скакалку

Играть начнут поочерёдно.
Вот разбегаемся свободно…
Стоит, пригнувшися, водящий,
Через него прыжок парящий

Свой совершить обязан каждый,
Лишь перепрыгнуть только с жаждой!
А коли нет, столкнёт неловко,
Знать, силой слаб, хила сноровка,

Так сам водящим встанет, скрючась.
И всех ждала такая участь.
А пролетевший над водящим,
Обязан быть и сам стоящим,

И прыгуну очередному
Уж надо быть вовсю лихому,
Чтоб пролететь поочерёдно
Над ними ловко и свободно!

Коль пролетал, вставал уж третьим.
А по секрету тут заметим,
Троих осилить – уж задача,
Ждала немногих в том удача,

Тогда они вставали сами,
А кто стоял, под парусами
Неслись, чтоб прыгать снова, снова,
Что, мол, получится бедово.

И все глядимся, как козлята,
И страстью в том душа объята.
Потом отдышка пол‒урока,
И от него нам нет уж прока…

Но вот занятий всех кончина!
Спешим домой гурьбой не чинно…
Берём пример мы сразу с дядей,
И вот троллейбуса вмиг сзади

Мы уж цепляемся руками,
Мол, в этом деле мы с усами!
Имеем твёрдую сноровку,
И проезжаем остановку,

Пока не выскочит водитель
И как безжалостный воитель
Вмиг не набросится на нас‒то…
Нам ждать его? Ну нет уж, баста!

В кусты Ленгор летим стрелою,
Чтоб те прикрыли нас собою!
Но лишь троллейбус вдаль помчится,
Мы вылетаем все, как птицы,

И вмиг цепляемся к другому,
Добраться лихо чтобы к дому!
Опять потом всё повторится,
И тут водительша, как львица,

На нас набросится вмиг с рыком!
И все мы в ужасе великом
До дома мчимся напрямую,
Преодолев дугу кривую…

Салют мы стайкой на Ленгоры
Смотреть ходили, где просторы
Пред нами были необъятны,
Москву всю видеть как приятно!

Она само завороженье,
Невольно взор к ней мчал стремленье!
И улыбались мы отрадно:
Она смотрелася парадно!

Стояли пушки в ряд все строго,
Ещё устройств каких‒то много —
Из них летели все заряды,
Ввысь фейерверк неся! И рады

Его мы были разноцветью,
И от души, а не под плетью,
«Ура!» кричали громко, дружно,
Ведь так при этом всем и нужно.

Такое было вдохновенье
И душ к чудесному стремленье,
И долго‒долго щебетали,
Идя домой средь тёмной хмари…

И лишь нам завтрашний денёчек
Конец учёбы дал звоночек,
Как мы бежали на Ленгоры
И там, ищейки будто скоры,

Искали целые заряды,
Не разорвались что, и рады,
Что находились всё ж такие,
И были вскрыть их вмиг лихие,
Чтоб содержимое моментом
Поджечь бы спичками, при этом.
И всё горело разноцветьем…
Ах, как приятно это детям!